— Ха! Ветров, если что, грузовой есть. Так что заткнись и делай заказ. Девушку задерживаешь.

— Доиграешься, Павлик. Вымою тебе рот с мылом.

Я не сдержалась и издала смешок, потому как тут же вспомнила «печенье», что с «любовью» и «нежностью» презентовала Макарову, но как оказалось не только ему.

Четыре пары глаз тут же уставились на меня.

— Я…эм… простите.

— Мне «Наполеон» и американо, — услышала голос Богдана.

Не поднимая глаз от блокнота, кивнула и сделала запись.

— Мне тоже самое, — буркнул Макс.

— Это все? Или еще что-то будете заказывать? — окинула глазами компанию, стараясь не смотреть на парня с темными глазами.

— А мне, дорогуша, улунг принеси, — я подняла взгляд на Милану, которая в тот же миг взяла под руку Макарова. На мгновение мой взгляд замер, но я быстро опомнилась, взяла себя в руки, сделала запись и, кинув «спасибо за заказ», поспешила удалиться.

И только, когда отошла от столика и передала список за стойку, поняла, как внутри все ходит ходуном от нервного перенапряжения, как предательски трясутся руки. Прикрыла глаза и помассировала пальцами переносицу, стараясь вернуть спокойствие.

— Жень, все в порядке? — подлетая к стойке, поинтересовалась Катя, внимательно вглядываясь в мое лицо.

Я покачала головой.

— Это все из-за седьмого столика, да? — оглядываясь, спросила она. Я молчала. — Вон, как парень на тебя пялится. А он ничего, — тут же протянула она мне на ухо, кокетливо посмеиваясь.

— Заказ готов, — произнесла Света из-за стойки, выставляя по списку напитки и торты.

— Давай я, — оттолкнула меня Катя. — Иди за третий, там пара только что пришла.

— Спасибо, Кать.

— Обращайся, — подмигнула она, нагрузила поднос и понесла заказ.

— Ну так, что? Ты с нами? — спросила Зоя, когда я вновь подошла к ребятам, стараясь сбросить с себя взгляд Богдана, и, пытаясь представить, что его здесь нет.

— Да, с вами, — неожиданно выпалила.

Пока я гоняю в голове своих тараканчиков, явно нанятых Макаровым, он весело и безмятежно проводит время с Ливановой. И уже и думать забыл о Жене Швед. Я днями и ночами грызу себя за нагло брошенные слова там, в его квартире. Я представляю, как бы все могло сложиться, если бы не моя тяга открывать рот, не включая мозги. Но всегда себя одергиваю, с диким треском опуская с небес на землю — да ничего бы не сложилось. Это, все равно что умножать минус на плюс, ожидая, что получишь плюс. Но есть четко выверенная формула, и ее не изменишь, никогда и ни за что.

— Ух ты! Неожиданно, — удивилась Зоя моей сговорчивости. — С чего такая резкая перемена в настроении? — подозрительно прищурив глаза, вопрошала она.

— Зой, тебя не поймешь, — немного раздраженно ответила. — Отказываюсь — не нравится. Соглашаюсь — тоже не то. Ты уж определись, матушка.

— Девочки, не ссортесь, — встрял Мишаня.

— Да никто и не ссорится, — коротко кинула.

— Тебя зовут, — проговорила Зоя, движением головы указывая куда-то мне за спину. — Мы тебя ждем тогда. Да?

Я кивнула, И вернулась к своим прямым обязанностям, которые мне давались архисложно последние сорок минут. У меня было непроходящее ощущение, что я нахожусь на экзамене, а злостные экзаменаторы наблюдают за мной, ожидая, когда дам маху. Выдохнуть я смогла лишь в тот момент, когда обнаружила столик Богдана пустым.

Как они уходили, я не видела. Но испытала облегчение и… сожаление. Я не хотела его видеть и жаждала лицезреть. Эти чувства мучали меня, не давали прийти в себя, создавая душевный мерзкий раздрай.

Когда дверь за Женькой закрылась, Богдан еще какое-то время приходил в себя. Поверить в такое дерьмо он просто не мог.

Как там говорится? Перед смертью не надышишься? Хочешь строить из себя — строй, — хмыкнул про себя. — Результат-то будет все равно один — прискачишь, как миленькая.

Швед — зараза, засела в башке и весь оставшийся день выедала ему мозг маленькой десертной ложечкой. Но стоило вспомнить разговор Федорова с Женькой, и десертная ложка, превращалась в нехилую такую пилу для черепушки.

К вечеру Дан готов был уже сдаться и написать ей. И, быть может, он и сделал бы это. А, может, даже подъехал бы к кафе. Но, увы, ничего из этого Макаров не осуществил. Вечером тренер настойчиво не хотел их отпускать — пока с парней не сошло семь потов, не угомонился. Ну а после, отец затребовал аудиенции и за ужином битых несколько часов по кругу обсуждал практику Богдана и перспективы, что откроются ему после прохождения оной.

Когда он все-таки вернулся домой, часы показывали уже двенадцать ночи. И вот рука тянется к телефону, открывает мессенджер, пишет "привет", подумав, меняет на "как прошел день?", через секунду и эти слова исчезают с экрана и появляется сухое "как дела?", впрочем, и это он отправлять не стал, а просто отшвырнул телефон.

Погоди-ка Макаров… Ты чего тупишь? Что с тобой такое? Что за суету развел? Она же девчонка, всего лишь девчонка! — уставившись в потолок, с легкой улыбкой на устах обрабатывал гениальную, с его точки зрения, мысль.

Если он все правильно рассчитал — а он уверен, что это так — через день, максимум два, Женя сама объявится. Так было всегда и со всеми. Повыпендриваются и нарисовываются — хрен сотрешь.

Но стирать Богдану ничего не пришлось — Женька не давала о себе знать. Да, черт, она попросту исчезла!

Дни его были загружены под завязку: учеба, тренировки, практика. Чем ближе становилась суббота, тем больше зверел тренер и гонял их как не в себя. Первый отборочный матч на кубок «Алтея» уже через несколько дней. Так что вечерами Макаров валился на кровать, не чувствуя себя самого. Но снова, и снова брал в руки телефон, порываясь позвонить Жене или написать, и вновь, и вновь откладывал в сторону, убеждая себя, что она такая же как все: еще день и она объявится. Но вот уже подкатила пятница, а от Швед по-прежнему ничего.

Пару раз он видел Женьку в универе, но она или была с Петрушей, или попросту не обращала внимания на Богдана. Это бесило, неимоверно раздражало. Но повторяя, как мантру "она такая же как все, надо просто подождать", он успокаивался.