– Волнуешься? – спросил папа, протягивая мне букет темно-красных роз, доставленный из цветочного магазина.

Я с улыбкой покачала головой.

– Просто нервы.

Снова беря меня за руку, папа шагнул к двери.

* * *

Все шесть недель, что мы были помолвлены, ушли на приготовления к свадьбе. Из-за такой неподобающей спешки наверняка сегодня не один любопытный взгляд скользнет по моей талии. Дело было, конечно, не в этом, но пусть лучше думают так, чем объяснять каждому всю подноготную. Да и как передать разговор, который состоялся у нас с Джимми?

– Я не хочу ждать, – сказал он всего через несколько дней после Рождества. – Я и так ждал тебя слишком долго.

Его слова наполнили меня невыразимой теплотой, но одно все-таки до сих пор тревожило меня.

– Знаю, ты считаешь, что все это чушь, – начала я, – однако позволь мне сказать один раз, и больше я обещаю ни к чему такому не возвращаться.

Джимми едва заметно кивнул. Думаю, он понимал, о чем пойдет речь.

– То, что случилось со мной… что бы это ни было… наверное, все началось еще тогда, когда во время аварии я ударилась головой. А после нападения и новой травмы проявилось окончательно…

– Продолжай, – подбодрил он, когда я нахмурилась, пытаясь найти слова.

– А если со мной опять что-нибудь случится, и я вернусь обратно, назад? Если все возьмет и снова изменится?

Притянув меня к себе, Джимми поцеловал меня медленным, убедительным поцелуем, словно старался изгнать из меня вздорные и нелепые мысли.

– Ничего подобного не произойдет, – пообещал он. – Ты никуда от меня не денешься. Я просто не отпущу тебя. – Звучало чудесно, но тревога не отпускала. Видя это, Джимми добавил: – Рейчел, жизнь такова, что никто ни от чего не застрахован. Болезни, несчастные случаи – бывает всякое, ничего не поделаешь. Для того чтобы попасть в переделку, иногда достаточно просто выбраться из постели. Но это же не причина так и оставаться под одеялом!

Он был прав. Разве последние два месяца не научили меня, как важно хвататься за любой шанс, чтобы не упустить своего счастья?

– Если ты хочешь уверенности и защищенности, могу подарить тебе на свадьбу каску.

– С вуалью будет просто блеск!

– Меня самого куда больше волнует другое, – уже серьезным тоном сказал Джимми. – Что, если память, наоборот, вдруг вернется к тебе, и ты окажешься замужем не за тем, за кем хотела? Что, если ты поймешь, что должна быть с Мэттом, а не со мной?

В его взгляде промелькнули тревога и уязвимость, которых я прежде никогда не замечала.

– То есть амнезия у меня пройдет, но я внезапно катастрофически отупею?

Хотя Джимми попытался улыбнуться, в его глазах по-прежнему читалось беспокойство.

– По-моему, мы оба боимся чего-то одинаково нелепого и невозможного.

* * *

Длинный серебристый автомобиль, украшенный белыми лентами, стоял у тротуара. От дверей и из-за заборов нас с отцом, вышедших из дома, провожали взглядами соседи. Какой-то карапуз в восторге выкрикнул что-то звонким голоском, кто-то зааплодировал, все подхватили, и звук хлопков пролетел по улице.

Усевшись на заднем сиденье, папа любовно убрал с моего лица выбившуюся прядку волос.

– Доченька моя, красавица, – с улыбкой проговорил он.

Машина тронулась, отправляясь в недолгий путь до церкви.

* * *

Стараясь не шуметь, в небольшую палату вошла медсестра. Старик, сидевший у кровати, вздрогнул и настороженно поднял голову. Только увидев, что женщина одна, он немного успокоился.

– Может, принести вам что-нибудь? – заботливо спросила она, суетливо поправляя и без того гладкие простыни.

– Нет, спасибо, – вежливо отказался он.

Медсестра взглянула на него с жалостью. Такой хрупкий и слабый, что ему самому впору здесь лежать, старик дежурил у кровати, не оставляя своего поста ни днем, ни ночью. Говорят, совсем забросил собственное лечение. Сердце разрывалось смотреть и знать, что ничем помочь не в силах. Рука медсестры потянулась к одной из ручек аппаратуры рядом с кроватью.

– Я немного убавлю, хорошо? Вам, наверное, мешает звук.

– Нет-нет, не нужно, – поспешно ответил старик. – Наоборот, с ним мне спокойнее. Чем громче, тем лучше. Так я знаю, что она еще здесь, со мной.

Проглотив комок в горле, медсестра послушно подвернула ручку. Громкое, настойчивое пикание системы жизнеобеспечения наполнило палату.

* * *

Машина остановилась у ворот церковной ограды, где уже стояла Сара в великолепном темно-красном платье подружки невесты. Когда отец помог мне выйти, она тут же оказалась рядом и присела, разглаживая несуществующие складки на моем наряде. Я с немым вопросом взглянула на нее, хлопотавшую у моих ног, и она ободряюще сжала мне ладонь.

– Ну разумеется, он здесь.

Я слегка улыбнулась и облегченно перевела дух.

– Рейчел, он ждал этого момента всю жизнь. Где же еще ему быть?

* * *

Сестра оставила отца наедине с дочерью, понимая, как дорога каждая секунда оставшегося у них времени. Мужчина не отрывал полного любви взгляда от неподвижно лежащей девушки. Он не видел ни трубок, ни проводов, поддерживающих в ней жизнь, – только свое единственное дитя, заснувшее невзначай так глубоко, что очнуться ей уже не суждено.

– Папочка здесь, с тобой, – прошептал он чуть слышно. Слезы текли по его лицу.

Дрожащей рукой он коснулся лица девушки, почти не замечая старого белого шрама, который змеился от лба до скулы, и убрал прядь волос, упавшую на лицо.

– Доченька моя, красавица…

На сей раз медсестра тактично постучалась, прежде чем войти.

– Я хотела предупредить, что только что прибыл доктор Уиттекер. Будет здесь минут через десять.

– Уже? Так рано? – в волнении воскликнул старик.

Времени почти не оставалось. Вновь оказавшись один, он потянулся за лежавшим в ящике тумбочки небольшим флаконом, трясущимися пальцами не без труда открыл, пролив несколько капель на подушку, и втер лосьон во впалые щеки. Как сказали врачи, девушка, даже находясь в коме, может что-то слышать или обонять, и отец натирался им каждый раз, когда был рядом. Вдруг с детства знакомый запах проникнет сквозь сонный туман и даст ей понять, что она не одна, что папа рядом.

– Ты такая храбрая, моя девочка, – прошептал он, склоняясь над ее лицом. – Я знаю, ты не хотела бросать меня одного. Но не бойся за меня.

Голос его прервался, слезы душили.

– Я так горжусь тобой, – добавил он наконец, справившись с эмоциями. Но ручка двери уже повернулась, и палату начали заполнять тихо входившие один за другим люди.