class="p1">— Я не отдам, — совершенно серьезно сказала она и снова спрятала руку с зажатым в ней ключом за спину. — Ты заморозишь его, а он живой! И его не феи сделали, они его просто присвоили, вот.

— И что же ты намерена делать с ним, дитя?

— Пока ничего, — ответила Ири. — Просто… ну просто… Все боятся, что оттуда, из-за двери, придут чудовища. А если нет? Если это не чудовища… то есть нам они кажутся ужас какими страшными, но на самом деле это вовсе не так? Что, если их выжили из дома такие вот феи и они вовсе не нападают, а просто ищут, где бы спрятаться?

Воцарилось молчание, нарушаемое только посвистом ветра.

— И ты, дитя, полагаешь, что сумеешь отличить несчастных беглецов от врагов, готовых поглотить и тебя, и все кругом? — негромко спросила королева Зимы.

— Да, я сумею! — громко и звонко ответила Ири, задрав нос до небес. — У меня зеркало есть, бабушкино, алийской работы, и в нем все отражаются взаправду, а не… как придумали! Правда, оно немножко утонуло, но мы его достанем, тут не очень глубоко, вот. Да, мам?

— Достанем, — кивнула я.

Я не понимала, что она затеяла, знала лишь, что сама могу с трудом и слово молвить, оказавшись лицом к лицу с Зимней королевой, а дочь, поди ж ты, болтала с ней, как с равной!

«Почему «как»? — подумалось мне. — Королева сказала ведь, что такими, как она, не рождаются, а становятся, и как знать, кем она была прежде!»

— Не нужно поднимать, — негромко сказала королева Зимы, — пускай покоится на дне. Иначе кое-кто не сумеет увидеть своего отражения. Некоторые слишком уж велики…

— Как вот он… или все-таки она? — Ири задрала голову, глядя на дракона.

— Для них это не имеет значения. Они же не плодятся, как люди… и алии. — Мне показалось, будто туманная вуаль дрогнула от едва заметной улыбки. — Твоя мать была права: не ко времени появившийся детеныш решил дождаться весны и уснул среди камней. Крохотная ящерка по весне должна была стать настоящим облачным драконом, непостоянным, ветреным, но… Солнце палило его, холод жег его… — Синие искры вспыхнули ярче. — Ваши руки согревали его, когда вы сами погибали от холода. Вы укрывали его от зноя и делились с ним водой, которой не хватало вам самим. Он отведал вашей крови. Любуйтесь теперь, какое чудовище вы взрастили!

Ослепительно-белый дракон в сумрачном небе потянулся всем телом — грянул гром, и несколько молний ударили совсем рядом с нами.

— Это уже не облачный дракон, — негромко сказала королева Зимы, — алий был прав. И даже мы не знаем, что он такое.

— Он такой красивый! — воскликнула Ири, глядя вверх. — Жаль только, нельзя его погладить, очень уж большой!

Будто услышав ее слова, гигантский зверь посмотрел на нас и устремился вниз. Я могла только зажмуриться и молиться Создателю — остаться бы в живых, и ладно! А когда открыла глаза, Ири ерошила гриву большого, не меньше лошади размером чудовища, а то все норовило лизнуть ее…

— Вы же не заберете его, правда? — требовательно спросила дочь у Зимней королевы. — Он со мной хочет быть и с мамой, я чувствую!

— Они сами решают, с кем им оставаться, — был ответ. — Это все — твое, дитя. Долина, и озеро, и зеркало, и этот… странный зверь. И даже ключ. Владей ими. Но помни…

— Я не использую их во зло, — перебила Ири. — И не открою дверь… всякой гадости, вот! Посмотрю сперва, кто там стучится и зачем!

— Ты справишься. — Зимняя королева подняла голову: вдалеке слышался перезвон бубенцов. Мгновение, и та самая пара белогривых коней стала перед нею. — А нам пора. До встречи, маленькая привратница.

— Вы приходите на новоселье! — крикнула Ири ей вслед. — Обязательно приходите! Летом, ага?

Ответа мы не расслышали, так взвыл ветер. Мгновение — и вьюга улеглась, и уже ничто не напоминало о случившемся. Ну, кроме озера, сияющего нездешним светом, и белого зверя, которого обнимала Ири.

— А как же дверь? — осипшим голосом спросила я.

— Не надо ее запирать, — ответила дочь. — Феи не вернутся, дороги не найдут. А кто-нибудь, может, придет.

— Создатель вовсе не был забывчив, — добавил Ирранкэ. — Он просто видел наперед и знал: кому-то придется спасаться из родных краев, потому и не запирал за собой двери. Может быть, кто-то и успел выбраться…

— А ключ… — Ири протянула нам замысловатую вещицу, — он сам разберет, кто пришел с миром, кто с горем, а кто со злобой. Смотрите!

Мы видели: в ее ладонях он налился мягким светом, и вот уже не безделушку она держит в руках, а цветок, белоснежный, живой, нежный…

— Пускай растет, — сказала она, посадив его на стебель возле заветной скалы. — Мы дверь открывать не будем, нам никуда не нужно, и тут хорошо, правда, мам? Но если кто-нибудь постучит… Ты злодеев не впустишь, верно?

Белый дракон наклонил огромную голову. Никак не получалось понять, насколько же он велик: с собаку размером, с коня, а может, с гору? Он менялся на глазах, и трудно было признать в нем ту ящерку, которая…

— Ай! — вскрикнула я, когда меня укусили за ухо. — Ну, знаешь, это уже чересчур!

— Не обижайся, мам, он же любя, — серьезно сказала Ири и схватила дракона за усы. — Ну, не балуй!

— Значит, все закончилось… — негромко произнес Ирранкэ. — Так странно…

— Больше не нужно гнать коней вскачь, — шепнула я. — Сколько времени ни осталось — все наше. Так?

Он кивнул и обнял меня, как никогда не обнимал прежде… Чуть кости не переломал.

— Это теперь все мое, — сказала Ири, — так фея сказала. Дворец получше герцогского, а, мам? Может, и получше алийского?

— Ему не хватает изысканности, — не удержался Ирранкэ и улыбнулся.

— Так ты в самом деле намерена остаться тут? — спросила я.

— Да, мам. — Ири посмотрела мне в глаза. — Так уж вышло. Но если вы с папой хотите уйти, ну так… вы взрослые, как вас удержишь? Но я вас всегда буду ждать, вот…

Мы с ним переглянулись и засмеялись — ну надо же такое сказать!

— Мне бы только деду сообщить, что я жив и исполнил обещание, — сказал Ирранкэ, — и довольно.

— А мне — матери весточку послать, что мы обе уцелели.

— Вот он передаст, — сказала Ири, глянув на своего облачного дракона. — И нет, мам, не перепугает всю округу. Он же умеет прикидываться крохотулькой!

Ирранкэ молча смотрел в серое зимнее небо, и снежинки таяли на его лице.

— Как хорошо, — сказал он наконец. — Оно настоящее. Завтра выглянет солнце, потом опять будет метель, а