– Это я могу, – сказал Зумурруд Великий. – Скоро они все будут говорить на мой лад.

– Не на твой, – поправил Газали, но мягко: имея дело с Великим Ифритом, приходится принимать в расчет его безграничный эгоцентризм.

– Понимаю, – кивнул Зумурруд Великий. – Теперь отдыхай. Нет больше надобности в словах.

На том уроки закончились. Направив сильнейшего из темных джиннов на путь радикального насилия, Газали добился результатов, которые вскоре устрашат его самого: ученик быстро превзойдет учителя.

Дунья в последний раз навестила Ибн Рушда в его могиле. Я пришла проститься, сказала она ему. Больше я не вернусь к тебе. Что же так увлекло тебя, что ты обо мне позабыла, спросил он с мрачным сарказмом. Кучка праха сознает свои ограничения.

Она рассказала ему о войне. Враг силен, сказала она. Враг глуп, возразил он. И в этом наша надежда. Тираны не склонны к оригинальности и ничему не учатся на горьком примере предшественников. Они будут жестоки, будут давить, пробуждать ненависть, уничтожать все, что люди любят, и это их погубит. Все войны сводятся в конечном счете к борьбе между ненавистью и любовью, и мы будем держаться за убеждение, что любовь сильнее ненависти.

Не знаю, смогу ли, ответила она, потому что сейчас я полна ненависти. Я смотрю на мир джиннов и вижу моего убитого отца, но кроме того я вижу ничтожество этого мира, одержимость сверкающими погремушками, аморальность, всеобщее презрение к людям, которое я вынуждена назвать истинным его именем: расизм. Я вижу самовлюбленную злобность Ифритов и сознаю, что и во мне это есть, всегда присутствует не только свет, но и тьма. В темных джиннах я больше не различаю свет, но теперь я чувствую тьму в себе. Вот то место, где рождается ненависть. И я начинаю сомневаться в себе и в своем мире, но я также понимаю, что сейчас не время для подобных рассуждений. Идет война. На войне не сомневаются, а действуют. Итак, наши разговоры тоже должны прекратиться, и будет сделано то, что должно быть сделано.

– Грустные это слова, – сказал он. – Одумайся. Тебе понадобится мой совет.

– Прощай, – сказала она.

– Ты покидаешь меня?

– Когда-то ты меня покинул.

– Так это твоя месть? Оставить меня – в полном сознании, беспомощного, в могиле до конца вечности?

– Нет, – возразила она с любовью. – Никакой мести. Только прощание. Спи.

Герой Натараджа, танцующий танец разрушения. Открой джинна в самом себе, сказала ему та горячая девчонка, тощая маленькая пташка, и еще сказала, что она его пра-пра-пра-пра и еще много раз прабабушка. Его дом сгорел, мама после этого недолго протянула, мама, которая до той поры была для него единственной любимой женщиной. Шок в ту ночь – ночь великана и горящего дома – прикончил ее. Он похоронил маму, остался на диване у кузена Нормала и с каждой минутой все сильнее о ней тосковал. Дай мне только раскрыть в себе внутреннего гоблина, Нормал, первым из всех засранцев я поджарю тебя. Ты только жди.

Весь мир стремглав несется ко всем чертям, а Джимми Капур развлекается ночами на кладбищах, он ведь такой забавник, на его матхе нарисована молния, прям тебе Гарри П. По большей части он предпочитает кладбище Святого Михаила в развилке железной дороги Бруклин – Квинс, про себя он называет эту развилку V, знаком победы на хрен железной дороги. Леди-ангелы на могильных камнях смотрят печально на покойничков. Он теперь совсем другой, с тех пор как горячая девчонка-прапра нашептала ему, сначала в виски шептала, потом в сердце, хош верь, хош не верь, бро, прижала губы к груди и задействовала свой хогвартс. Трах – и голова раскрылась, словно в том фильмеце Кубрика, рвануло куда-то, очень клево, и увидел такое, что и во сне не приснится, координатная сетка всех знаний и умений джиннов. Мозговзрывательно, на хрен, мозг буквально взорвался, но, ха-а, занятно, с ума-то Джимми не спрыгнул. Понял, почему? Понял: внутренний гоблин очнулся в нем и со всем этим дерьмом справляется. Вот, значит, о чем народ говорит: чувствую себя другим человеком или там: я стал новым человеком.

Итак, он теперь другой человек, хоть и не с другим именем, со своим собственным. И этот другой человек – он сам.

Сначала кротовая нора и великан, прикинувшийся персонажем из его комикса, трахнуть его голову хотел, но теперь горячая пра действительно поимела его мозг, и знаете что – он вроде как супергерой. Колдовской танцующий король. Вот времечко-то – веселись!

О да, он круто веселился. Он мог двигаться очень быстро, мог замедляться и ускоряться, охренеть. Мог то превратить в это. Горстка камушков – раз-два – драгоценные. Палку ненужную сожмет – золотой батон. Кому надобен Нормал с его поганой кушеткой, я богач! Но голос Дуньи в его голове, она же слышит каждую мысль: «Если не сосредоточишься на борьбе, погибнешь, и глазом моргнуть не успеешь». Он думает о том, как все вышло с мамой, и наполняется гневом. Дунья говорит, она собирает войско. В каждом городе свой Джимми. Он заглянул в свой новый мозг и увидел, как ширится сеть. Вытянул руки, потек сок по рукам – бах! мо-молния, одним грустноликим ангелом меньше. Глазам своим не поверишь. Кто-то оставил тыкву там, на месте последнего упокоения, ну, парень, напрашиваешься, уж извини. Буум! Тыквенная каша. Как освоился, понял, что это в нем не молнии – метаморфозы. Да, он посбивал бошки каменным ангелам, забавы для, воспользовался Второй поправкой, каждый имеет право держать в руках оружие – ну да, отцы-основатели не имели в виду буквально, чтобы руки стали оружием, – но вскоре сообразил, что куда лучше у него выходит не уничтожать, а превращать. И не только в драгоценности, вот в чем соль. Не только булыжники в рубины. Придется признаться, что и на живом он тоже свою силу испробовал. На птицах, бродячих кошках, шелудивых дворнягах, крысах. Ладно, всем плевать, если крысы превратятся в крысиный помет или крысиные сосиски, но птицы, кошки, собаки, эти существа кому-то дороги, вот хотя бы покойная матушка с ее птичками, так что простите меня, люди, мамочка, прости. Самое крутое – когда обнаружил, что может превратить существо, например, в звук. Вааау. Птицу – в птичью песню, без птицы, только песенка висит в воздухе, кошку он мог превратить в мяуканье. Когда вник, разыгрался, щелкнул памятник и только и услышал не взрыв, но всхлип, да, нашел на него стих, наверное, в каждом бухгалтере сидит такой придурок-супергерой, рвется наружу, кстати, подумал он, а как насчет цветов, смогу я превратить таракана, или флаг, или чизбургер просто в цветные полоски, повисят в воздухе и – рассеются? Надо потренироваться на животных покрупнее. Где тут овцы? О двух-трех заблудших овцах никто ведь волноваться не станет, верно? А может быть, метаморфозы обратимы, тогда ваще ни одна овца не пострадает в ходе эксперимента по применению суперсилы. Но овцы там, за городом, на фермах, если только фермы уцелели, а если нет, бродят сами по себе, кто же отвезет его туда, куда ему надо попасть, у Асии есть авто, небось, даже знает, где раздобыть бензин, А-си-а, не Айша, итальянская синьорина, а не темнокожая, танцорка, не стриптизерша, высокий класс, балерина, мужики, наверное, к ней в очередь выстроились в милю длиной, в каждой руке полная канистра бензина. Вот если бы у него была еще суперсила девок умасливать.