– Цыц! – топнул ногой Владимир, и все смолкли. – Изяслав заслужил стол доблестью.

– Что же это за доблесть такая – на отца с мечом бросаться? – съязвила Малфрида.

– Именно. Ради матери на все готов. Если бы не Изяслав, не сносить Рогнеде головы…

Все повернулись к Рогнеде, которая скромно сидела в углу.

– Правда?

– Как будто не знаете, каков Владимир в гневе…

– Знаем, знаем, – закивали княгини.

– И остальным сынам будет по делам их, по заслугам, – продолжил Великий князь. – Пусть Руси и мне послужат. Тогда и княжить будут как надобно, добытое дедами и отцами преумножат.

– А кто приемником будет? – гнула свое Олова, желавшая, чтобы Владимир признал ее сына, как старшего, наследником киевского стола.

– Кто больше заслужит, тот и будет.

– А как же заветы предков? Как можно их нарушать?

– Не нарушать пришел я, но исполнить, – ответил Владимир словами из Библии. – Разве не завещали мне предки Русь крепить? Как же непригодный ее укрепит? Не стану уподобляться книжникам, хватавшимся за букву, как за соломинку. По делам будет награда.

– Верно, – согласились остальные княгини. Теперь их сыновья могли взойти на киевский стол.

– И еще хочу, чтобы крестились все чада мои, – поднял чашу Великий князь. – Хочу, чтобы жили мои дети в мире и согласии, как истинные христиане, как апостолы. Чтобы не превозносили себя выше других, не враждовали, как я с братьями, а были друг другу верной опорой. Тогда и Русь пребудет во веки веков!

Владимир вспомнил Тайную вечерю, отпил из братины и пустил ее по кругу, затем разломал хлеб на двенадцать частей, раздал всем сыновьям и напутствовал словами из Библии:

– Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними. Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам. Ищите Царства Божия и правды Его.

Великий князь не ведал, что хватит его удар, когда пойдет тихий Ярослав против его воли, что многие сложит буйные головы в братоубийственном раздоре. А если бы и ведал, то разве поступил бы иначе?

В тот же день крестились все сыновья Владимира.

Хоть и похвалялись бывшие жены Великого князя, что найдут себе соколов ясных, но замуж что-то не торопились. Видно, тешили себя надеждой, что вернется Великий князь, образумится. Только бы Анну с белого света извести…

Лишь Рогнеда уехала с сыном в Изяслав, приняла монашество, посвятив жизнь Богу. От Изяслава началась славная династия полоцких князей…

Остальные жены продолжали плести сети заговоров, поджидая подходящего случая. Такой вскоре наступил. Отправился Великий князь в Васильев наложниц замуж выдавать. Княгини засуетились. Олова послала за Харей и Олухом, Юлия – за попом Стипом, а Малфрида выпустила из клетки голубя с весточкой для Гана: «Владимир в Васильеве с малой дружиной». Если Стип и братья-варяги бросились Анну разыскивать, то Ган послал гонцов не в Киев, а в степь, к печенегам. Ничего не подозревавший Великий князь занимался сватовством, выдавая наложниц за отроков и парубков. Почти всех девиц сосватал и, как принято, закатил пир на весь мир. Да только недолго гуляли. Под покровом темноты печенеги почти беспрепятственно ворвались в город. Гридень бросился в опочивальню будить Великого князя:

– Княже, печенеги!

– Откуда? – всполошился Владимир.

– Пока мы гуляли, печенеги не дремали…

И тут же свалился, пронзенный стрелой. Владимир в одном нижнем белье выскочил во двор и закоулками выбрался из города.

– Ищите Великого князя! – крикнул кто-то по-русски.

Владимир ужом юркнул под перекидной мост и затаился. Тина и грязь лезли в рот, нос и уши. На голову прыгнула холодная лягушка и, противно квакнув, нырнула в вязкую жижу. По мосту то и дело пробегали печенеги с факелами в руках. От топота ног сверху падала грязь. Искали Великого князя. Знали, что он в Васильеве. Кто-то предал. Раз ведают, то будут искать, пока не найдут, живым или мертвым. Владимир осознал это ясно и отчетливо. Так что не миновать ему судьбы своего отца Святослава, из черепа которого печенежский каган Куря приказал изготовить кубок и пил вино. Но Святослав сам виноват: разрушил хазарское царство, расположенное в низовьях могучей реки Итиль, и тем самым открыл дорогу кочевникам в южные степи. Хазары хоть как-то сдерживали печенегов. Теперь же степь наводнили кочевые племена, терзавшие Русь. Вот и Владимир попался, как мышь. А то ишь как вознесся! Возгордился! Великий князь! Могущественный правитель! Полмира трепещет. Да что там полмира! Император Византии счел за благо выдать за Владимира свою сестру. А замыслы какие великие! Царство Божие на земле! Русь православная! Русь просветленная! Тех богов свергнуть! Этим молиться! Допрыгался… Сиди в болоте и не квакай. Жди своей участи. И не высовывайся. Жди, пока извлекут, как котенка, и пустят на жир. Вспомнил Владимир свою возлюбленную Анну, взор ее ясный и скромный, голос нежный и тихий. Узрел, как молится она у иконы, и сам взмолился:

– Господи Иисусе, Сыне Божий, спаси мя грешного.

Потекли горькие слезы по грязным щекам Великого князя.

– На одного Тебя, Господи, уповаю! Видишь, нет во мне больше гордыни. Преобразился я в этой канаве. Яви чудо! Спасусь – поставлю в Васильеве церковь Святого Преображения во славу Твою, Господи…

Топот над головой усилился.

– Под мостом посмотри, – снова услышал Владимир русскую речь.

Свет факела осветил тьму во рву. Вот и пришел смертный час. Сверху появилась перевернутая вниз голова, почему-то до боли знакомая.

– Острожко, ты?

Великому князю показалось, что он громко выкрикнул эти слова, но на самом деле прошептал их едва слышно.

Голова заговорщицки моргнула и исчезла вместе с огнем.

– Нет там никого. Одни лягушки. Айда в городе искать!

Владимир с замиранием сердца слушал, как отдаляется гвалт, создаваемый уходящими печенегами. А вскоре раздался свист и крик:

– Русы! Дружина Владимира идет! Уходим!!!

По мосту пронесся шквал. Печенеги вскочили на коней и рванули в степь, волоча за собой награбленное добро и княжеских наложниц.

Великий князь слышал их стоны, и сердце его обливалось кровью.

Но вот все стихло. Начало светать, а Владимир никак не решался вылезти из укрытия, не веря, что спасен.

– Вылезай, княже, – услышал он насмешливый голос Острожко, – а то яйца отсыреют. Нечем будет потомство сеять.