— Ну что ж, пусковой механизм мы запустили, — пробормотал, наконец, Лесс. Его симпатичное открытое лицо омрачила тень. — Остается ждать последствий. А тут еще этот маг-менталист…

— Последствий и не будет, если власти сделают выводы из горького опыта, — возразил Яр; говорил он неуверенно, но нас его слова немного подбодрили. — Возможно, теперь они не будут огульно закрывать предприятия, а начнут постепенно вкладываться в новейшие системы очистки. Наша корпорация разрабатывала что-то подобное для эльфов, почему бы не применить здесь магические технологии?

— Ну что ж, мы можем им это предложить в следующей статье, чтобы исключить саму возможность бунта, — я уже мысленно подбирала фразы. Энтузиазм вновь разгорался, угроза словно бы отступила, и вернулась уверенность в собственной правоте. — Ты не мог бы разузнать об этих технологиях поподробнее? — И тут я отвлеклась, потому что краем глаза заметила необычное оживление на дорожке возле поля. — Смотри-ка, Яр, отряд твоих поклонниц выстроился, как на парад.

Оборотень лишь закатил глаза и тяжко вздохнул, старательно игнорируя с десяток адепток, которые как бы случайно принялись курсировать по дорожке туда-сюда мимо корпуса «строителей». Я перехватила несколько зазывных взглядов, которые девчонки бросали в сторону нашей скамейки. Надо же, пронюхали, где их «звезда», и решили попытать счастья: может, удастся обратить на себя внимание. То, что они мерзнут здесь не ради нас с Лессли, было очевидно.

— Дарн, к ректору! — окликнула меня вдруг какая-то старшекурсница.

Ну а сейчас что? Это шутка такая? Девочки решили удалить меня, выдумав ложный вызов к ректору? Очень умно! Я не тронулась с места, но недоуменно переглянулась с приятелями.

— Дарн, ты глухая? Иди, Буру велел срочно отыскать тебя! — пронзительный голос настырной адептки привлек ко мне всеобщее внимание. Даже самые преданные поклонницы Яра оторвали от него восхищенные взгляды и негодующе уставились на меня.

— Пойдем, Миа, — Лесс поднялся и протянул мне руку. — Я провожу.

Яр тоже вскочил.

— Э-эй! Вы хотите бросить меня здесь на растерзание этим ненормальным, да? — в голосе нашего перевертыша явственно прозвучало что-то вроде паники. Он зашагал с нами по направлению к административному корпусу, а его верная свита, шушукаясь и восторженно хихикая, двинулась следом.

* * *

А в ректорате меня действительно ждали, причем с магистром Буру я столкнулась в дверях приемной.

— Ага, Дарн, наконец-то! Где ты ходишь? Тебя уже обыскались… — он бесцеремонно схватил меня за плечи и подвел к своему кабинету: — Иди, и не болтай там лишнего…

Гном втолкнул меня внутрь, после чего дверь за моей спиной захлопнулась.

Сбитая с толку его стремительностью, а еще больше тем, что не имею ни малейшего понятия, чего от меня хотят, я огляделась. За ректорским столом никого не обнаружилось, кресло было отодвинуто к стене, словно Буру резко вскочил с него. У меня перехватило дыхание: на небольшом диванчике у окна расположился, закинув ногу на ногу, принц-консорт Дитрик, герцог Аццо. Он спокойно читал «Новости Ильса» и не прервал своего занятия, когда я вошла. Как всегда, мой дядя был в строгом черном мундире с серебряным галуном по вороту — мрачная одежда сейчас показалась недобрым знаком.

Конечно, я моментально поняла, в чем дело. Не понятно только, как он догадался, что я — автор статьи. Принц читал еще с минуту, а затем отложил газету и поднял на меня свои небесно-голубые глаза. Я склонила голову в почтительном поклоне.

‘Ни в чем не признавайся!’ — пропищал Билли, и я была благодарна, за то что он сейчас со мной.

— Светлого дня, Миарет, — произнес принц спокойно.

Я не смогла угадать настроение его высочества. Вот лицо его брата, моего родителя, гораздо выразительнее (или я просто привыкла выискивать явные признаки недовольства и гнева). Безупречно красивые черты принца выражали лишь благожелательную приветливость, и я подумала, что он постоянно носит эту маску при дворе, и, вероятно, с таким же благостным видом подписывает смертные приговоры или отправляет подданных в Темную башню.

— С-светлого дня, Ваше высочество, — промямлила я робко.

— Садись, дитя, нужно поговорить, — принц приглашающее похлопал рукой по сидению диванчика рядом с собой.

Я несмело приблизилась и аккуратно уместилась на самом краешке, подальше от властительной особы. Руки благонравно сложила на коленях, и принялась их рассматривать, гадая, что же мне грозит.

— Ну, рассказывай, как тебе живется здесь?

Начало беседы удивило. Я ожидала грома и молний.

— Замечательно, Ваше высочество. Я всем довольна.

— Это прекрасно. И ты сама прекрасна. И очень похожа на свою мать. — Он немного помолчал, все также пристально рассматривая меня. — Тебе известно, что Рейна когда-то была предназначена мне в жены?

Я тут же забыла о роли скромной девы, изумленно вытаращилась на принца и замотала головой. Глядя перед собой слегка расфокусированным взглядом, Дитрик пустился в воспоминания. Я жадно ловила каждое слово.

— Наши отцы дружили и, когда у дей’Гизов родилась дочь, ее, единственную наследницу, предназначили в жены старшему сыну дей’Холлиндоров, то есть мне. Я тогда был еще студентом, учился в академии Синей звезды и совсем не думал о женитьбе. — Дитрик дей’Холлиндор немного помолчал, словно полностью погрузился в воспоминания. — Когда я вернулся на родину по окончании учебы, у нас вышла ссора с отцом. Мы расстались чуть ли не врагами. Я снова уехал, довольно беззаботно жил в Зангрии, а когда через восемнадцать лет вернулся в Ильс, обнаружил, что у меня прехорошенькая невеста. Рейна подросла и стала вот такой же прелестной, как ты. И я влюбился как мальчишка. Впрочем, с отцом мы так и не помирились, и, когда два года спустя он умер, обнаружилось, что все состояние досталось Винерту. Для меня это вовсе не стало трагедией — все-таки с обязательной долей наследства я не был нищим, да и привык сам обеспечивать себя. А вот для Рейны это явилось поводом отказать мне и предпочесть брата. Я не виню его: брат всегда был прагматиком и стремился упрочить положение рода, а Рейна дей’Гиз считалась завидной партией.

— А мама вас любила? — не могла не спросить я. Откровения принца явились для меня неожиданностью. О матери я знала совсем не много. Судя по сплетням слуг и их недомолвкам, она была не особенно приятным человеком. Но все-таки это моя мать, и мне было мучительно интересно все, что с ней связано.

Мой вопрос вывел Дитрика из ностальгической задумчивости. Он словно вспомнил, что не один здесь.

— А? Не знаю. Клялась потом всю жизнь, что любит только меня… — он покачал головой и улыбнулся одним уголком рта. — Но кто знает, что