— Никто точно этого не знает, но я слышала, что порой встречаются души, которые слишком сильны, чтобы перейти в другой мир, даже после смерти. О, и, как правило, эти души что-то очень крепко держит в мире живых, как якорь.

— Якорь?

— Ну да. Если ты умерла в месте, которое очень любила или которое имело для тебя какое-то особое значение, тогда это место не отпустит тебя.

Наоми любила Эланкур. Имение было единственной стабильной и надёжной вещью в её жизни. Здесь она хотела пустить корни и смотреть, как её дети станут играть в саду. Здесь она хотела постареть с тем, кого полюбила бы.

Почему-то, когда она представила себе это, перед мысленным взором всплыло лицо Конрада.

— Ну, и чем ты тут занимаешься, когда тебе хочется развлечься? — поинтересовалась Мари.

— Развлечься? Хм, читаю газету. И… о, иногда здесь заводятся кошки. А ещё на зиму в дом перебирается семейство нутрий. Они так забавно резвятся, я могу часами за ними наблюдать, — Наоми нахмурилась. — Откровенно говоря, я часами так и делаю.

Мари послала Никс выразительный взгляд:

— Бонс, мы прибыли вовремя!

— Само собой, Джим[98], — отозвалась Никс скучающим голосом.

«Бонс? Джим?»

— Значит, вы уже слышали обо мне? — уточнила Наоми.

— Хм, я как-то собиралась писать о тебе реферат.

— Но потом передумала? — предположила Наоми, пытаясь сохранить обыденный тон.

— Просто одна ведьма из старших классов уже написала работу о поборнице феминизма из Батон-Руж. Ну, а я не постеснялась её списать. Но из того, что успела прочитать, я запомнила, что ты была танцовщицей бурлеска, а потом стала балериной.

— Бурлеск? Это стало достоянием общественности? Но люди воспринимают это не так, — поспешила объяснить Наоми. Она спрашивала себя, что эти женщины думают о ней? Конрад был в шоке, когда узнал. Не изменят ли они своего отношения к ней? Воспримут ли её просьбу серьёзно? — Я занималась этим всего три месяца. Может, четыре. Ну, от силы год. И я никогда не обнажалась до конца, — добавила она. — Ну, почти никогда. Знаете, тогда в слове стриптиз вторая часть слова была важнее первой[99]. Главное было не обнажаться, а дразнить, понимаете? Там было очень много вееров или больших перьев…

— Однако именно за эту часть твоей жизни люди тебя и любят, — сказала Мари. — Сегодня бурлеск считается модным. Это круто. А после того как твой секрет был раскрыт, тебя прозвали «Балерина, в душе которой жил бурлеск». Ты подходишь Новому Орлеану, как никто другой.

— О… — выдохнула Наоми. По крайней мере, люди видели её именно такой, какой должны были. — Тогда я спокойна.

— Прекрасно. Значит, перейдём к делу.

— Может быть, вы хотите присесть? — предложила Наоми. Так необычно было принимать гостей!

Мaри согласно кивнула, пнула свой портфель, так что он пролетел мимо кофейного столика прямо к раскладушке Наоми, и присела. Никс запрыгнула на демонстрационный стол и уселась на единственном не покрытом пылью месте — там, где ещё недавно стоял граммофон. Она обвела взглядом коллекцию презервативов, бюстгальтеров и всяческой дребедени с Мади Гра, но ничего не сказала.

— Я бы предложила вам кофе…

— Я не принимаю пищу и не пью, — отказалась Никс.

— Боюсь, кофе после стольких «Маргарит» может не поладить с «Куэрво»[100]… — улыбнулась Мари и вынула ручку и записную книжку из своей сумки. — Итак, Наоми, для начала пару вопросов, просто хочу знать… Почему ты именно сейчас решила ко мне обратиться? Ведь ты стала привидением много десятилетий назад.

— Собственно говоря, до того, как пару недель назад сюда заселились вампиры, я не знала о мире Ллора. Я и понятия не имела, что существуют ведьмы и валькирии…

— Вампиры? — воскликнула Мари, бросив быстрый взгляд на Никс. — Забавно. Я только недавно видела одного чужака вампира в баре у дельты. Какое совпадение.

«Что-о-о-о? Кого?» — изобразила Никс одними губами.

— Да, вампиры. Они из Эстонии, — продолжила Наоми и слово за слово рассказала всю историю. — …и потом Конрад отрубил себе руку и обозвал меня ничтожным привидением. И я поняла, что он прав. И осознала, что я так больше не могу. Поэтому я позвонила тебе.

— Ты ведь не из-за вампира стремишься получить тело? — спросила Мари. — Не для того, чтобы показать ему, что он потерял? Потому что это всё очень серьёзно.

Наоми задумалась и поняла, что даже если никогда больше не увидит Конрада, она должна хоть что-то предпринять. «Потому что я ненавижу то, кем я стала».

— Я хочу этого, потому что время пришло.

— Хорошо, в таком случае я выложу тебе всё, как есть, — Мари отложила ручку. — Я могу помочь тебе решить проблему с бестелесностью, но результат будет временным, и цена за это очень высока. И не только в смысле денег. В общем, речь идёт о заклинании образа, с помощью которого будет создано тело абсолютно идентичное тому, которое было у тебя при жизни. Однако спустя некоторое время ты умрёшь.

— Но почему?

— Понимаешь, в играх с бессмертием такая магия — это как пас в никуда. Судьба такого не любит. Ты возьмёшь и удумаешь исправить старые ошибки, или воспользуешься знаниями, приобретёнными в загробной жизни, чтобы как-то изменить настоящее. Мойрам такое не по душе, и они быстренько обрежут ниточку, прервав твою новую жизнь каким-нибудь насильственным способом, — объяснила Мари. — Ты будешь ходить, словно со светящейся мишенью на спине. Рано или поздно этот рок настигнет тебя — попадешь в авиакатастрофу, или тебя собьёт потерявший управление троллейбус, а может, замкнёт фен и тебя убьёт ударом тока. В общем, обязательно случится что-то ужасное. Твоя ново приобретенная телесная оболочка погибнет и исчезнет, а затем умрёт и твой дух. По-настоящему умрёт. Конец.

— Сколько времени мне будет отпущено?

— Пару недель? Одна единственная ночь? Может, несколько месяцев. Этого никто не сможет точно сказать. Год — самый большой известный срок, как писали на одном из форумов в интернете.

Наоми сглотнула.

— А что будет после того, как мой дух умрёт? По-настоящему умрёт, как ты сказала.

— В этом вся фишка. Что будет потом, не знает никто. Это, так сказать, останется только между тобой и твоим богом, или богами, богинями, ну, в общем, кто бы там ни был.