— Женщинам не нравятся серые туфли. Уж можешь мне поверить.

Он поднимает брови, ставит стакан на стол.

— Вот только теперь и начинаешь понимать, почему мужчине легче расщепить атом или завоевать другую страну, чем догадаться, о чем думает женщина.

— Пфф! Если будешь хорошо себя вести, я покажу тебе руководство по применению, — говорит она и, встретив его взгляд, густо краснеет, словно ляпнула явно не то. Возникает неловкая пауза. Она смотрит на свой стакан. — А ты скучаешь по Нью-Йорку?

— Мне нравится там гостить. Теперь, когда я приезжаю домой, все смеются над моим акцентом, — отвечает Пол и, так как Лив его откровенно не слушает, добавляет: — Не стоит так волноваться. Честное слово. Мне и здесь хорошо.

— О, нет. Прости. Я не хотела… — Слова замирают у нее на губах. За столом снова воцаряется молчание. Но потом она поднимает на него глаза и начинает говорить, положив палец на край стакана: — Пол… Я хотела пригласить тебя к себе сегодня вечером. Хотела, чтобы мы… Но я просто… Еще слишком рано. Я не могу. Не могу этого сделать. Вот почему я отменила обед. — Фразы будто повисают в воздухе, и она краснеет до корней волос.

Он открывает и закрывает рот. Наклоняется вперед и тихо произносит:

— Достаточно было сказать: «Я не голодна».

— Боже мой! Свидание со мной, наверное, просто мрак! — удивленно посмотрев на Пола, ахает Лив.

— Может быть, ты просто немножко более откровенна, чем следует.

— Прости! — От отчаяния у нее из груди вырывается стон. — Я не понимаю, что…

Он снова подается вперед и легонько касается ее руки. Ему ужасно хочется, чтобы она перестала так переживать.

— Лив, — ровным голосом начинает он. — Ты мне нравишься. Ты удивительная женщина. И я прекрасно понимаю, что ты слишком долго просидела в четырех стенах. И я не… Я не хочу… — Но у него не хватает слов. Еще не время для подобного разговора. Более того, где-то в глубине души он, несмотря ни на что, разочарован. — Вот черт! Как насчет того, чтобы поесть пиццы? Потому что я умираю с голоду. Пойдем перекусим. Будем смущать друг друга где-нибудь в другом месте.

— У меня дома полно еды. — Ее колено касается его ноги.

Он смеется. Потом неожиданно становится очень серьезным.

— Прекрасно. Хотя теперь уже я не знаю, что сказать.

— Скажи: «Это было бы здорово». Кстати, можешь добавить: «Лив, заткнись, ради бога, чтобы не усложнять все еще больше».

— Что ж, это было бы здорово, — говорит Пол, подает ей пальто, и они выходят из паба.

Теперь они уже не молчат. Каким-то чудом возникшее было напряжение исчезает, и они ведут себя более непринужденно. Возможно, благодаря его словам или внезапно нахлынувшему на Лив чувству облегчения. И она от души веселится, радуясь его шуткам. Они лавируют между группами туристов и наконец ловят такси, а когда он помогает ей забраться в машину и сесть рядом с ним на заднее сиденье, она прислоняется к нему, вдыхает мужской запах его чистой кожи, и от ощущения нежданно-негаданно привалившего счастья у нее слегка кружится голова.

Они идут к ее дому, и он со смехом вспоминает их первую встречу. А еще то, как Мо приняла его за грабителя.

— Я еще стребую с тебя обещанные четыре фунта, — улыбается он. — Мо сказала, что я их честно заслужил.

— Ну, если равняться на Мо, то можно далеко зайти. Она, например, считает нормальным подливать в бокалы неприятным посетителям жидкое моющее средство.

— Жидкое моющее средство?!

— А они потом всю ночь бегают писать. Вот так она берет на себя функции Господа Бога и лишает незадачливых гостей романтических надежд. И тебе лучше не знать, что она делает с кофе тех, кто ей реально насолил.

— Мо понапрасну растрачивает себя на этой работе, — восхищенно качает он головой. — Организованная преступность — вот где ей самое место.

Они вылезают из такси и подходят к дому. Воздух уже по-осеннему холодный и слегка покалывает щеки. Поэтому они спешат поскорей попасть в удушливое тепло парадной. Теперь она чувствует себя немного глупо. Ей почему-то кажется, что за предыдущие дни Пол Маккаферти превратился для нее в некую абстрактную идею. В символ ее движения вперед. И сейчас она с трудом выдерживает тяжесть разом свалившихся на нее перемен.

Но тут у нее в ушах словно звучит голос Мо: «Эй, миссис! Вредно так много думать».

Правда, когда за ними закрывается дверь лифта, оба замолкают. Лифт, дребезжа, громыхая и моргая лампочками, с трудом ползет вверх. Проезжает мимо второго этажа, и они слышат шаги человека, идущего по лестнице, звуки виолончели, раздающиеся из какой-то квартиры.

Лив остро чувствует его присутствие в закрытом пространстве: цитрусовый запах лосьона после бритья, тяжесть его руки на своих плечах. Она опускает голову и мысленно ругает себя за то, что переоделась в старомодную юбку и туфли без каблука. Ругает, что не надела лодочки с бантиками.

Потом поднимает глаза и видит, что он наблюдает за ней. Но без тени улыбки на лице. Неожиданно он притягивает ее к себе, наклоняется к ней, их лица разделяет всего несколько дюймов. Но не целует.

Он внимательно смотрит на нее, словно изучая ее глаза, ресницы брови, рот, и ей неуютно под его пристальным взглядом. Она ощущает дыхание Пола на своей коже, видит его красиво вырезанные губы, которые так и хочется слегка прикусить зубами.

Но он все еще не целует ее.

И это заставляет ее трепетать от желания.

— Я все время думаю о тебе, — шепчет он.

— Как приятно, — отвечает она.

Тогда он осторожно трется кончиком носа о ее нос. Их губы соприкасаются. Она чувствует совсем рядом его сильное тело. И понимает, что ноги ее уже не держат.

— Да, очень приятно, — продолжает она. — Но я хочу сказать, что мне страшно. Правда, в хорошем смысле. Мне кажется, что я…

— Помолчи немного, — тихо просит он.

Его слова замирают на ее губах, его пальцы поглаживают ее шею, и она теряет дар речи.

А когда лифт приезжает на верхний этаж, они уже вовсю целуются. Он рывком открывает дверь, и, подхваченные волной нестерпимого желания, так и не разомкнув объятий, они оказываются на площадке. Она засовывает руку ему под рубашку, вбирая тепло его тела, а другой пытается открыть дверь.

Они вваливаются в дом. Свет она не включает. Он обнимает ее за талию, впившись ей в губы, и она чуть не падает навзничь. Она хочет его до дрожи в коленках. Потом ударяется о стену и слышит, как он вполголоса выругался.

— Здесь, — шепчет она. — Сейчас.

Она чувствует тяжесть его тела. Они на кухне. Луна заливает комнату холодным синим светом. У нее вдруг возникает ощущение опасности, словно в комнату проникло нечто призрачное, но живое — непонятное и в то же время сладостное. Немного поколебавшись, она стягивает через голову джемпер. И снова становится той, что когда-то была: смелой и ненасытной. Глядя ему прямо в глаза, расстегивает блузку. Раз, два, три — пуговицы выскакивают из петель. Блузка падает с плеч, и теперь она по пояс голая. От холодного воздуха обнаженная кожа туго натягивается. Его взгляд останавливается на ее груди, и ей становится трудно дышать. Все вокруг неожиданно останавливается.