за какой дверью она скрылась — вновь содрогнулся от кашля. «Все побежали, и я побежал», — ответил я на собственный вопрос цитатой из фильма.

* * *

У входа в больницу стояли трое мужчин — разговаривали, пыхтели папиросами. Обменялся с ними равнодушными взглядами, вдохнул табачный дым. Зашёл в здание, сдерживая кашель. Заморгал, привыкая к искусственному освещению. Огляделся. Увидел людей в верхней одежде и людей в пижамах. Весёлые лица и лица печальные — пробежался по ним взглядом. Королеву не заметил. Не удивился этому. Я и предполагал, что Альбина помчится по хорошо знакомым ей коридорам на поиски палаты матери — сам я рыскать по больничным катакомбам не собирался. Поздоровался с восседавшей за столом пышнотелой женщиной в белом халате. Отыскал свободный стул, уронил на него свои ягодицы. Прислушивался к голосам, восстанавливал дыхание.

* * *

— Александр Иванович! — окликнул меня голос капитана Александрова.

Я повернул голову — увидел спешившего ко мне усатого мужчину в знакомом плаще (словно взятом из киношной костюмерной) и в начищенных до блеска туфлях. Сергей Андреевич помахивал коричневым кожаным портфелем; улыбался, будто радовался нашей встрече. Выглядел он уставшим, но счастливым — как победивший на соревнованиях спортсмен. Капитан милиции пропустил мимо себя надышавшихся табачным дымом мужчин, кивнул сидевшей за столом женщине, на секунду замер около неё, что-то ей шепнул (та сняла трубку телефона) — проделал всё это, не спуская с меня глаз.

— Александр Иванович, — повторил Александров, усаживаясь на стул рядом со мной, — не ожидал вас здесь увидеть. Но рад, рад. Не поверите: думал о вас по пути к больнице. Собирался на днях с вами встретиться. Но не сегодня. А тут вдруг захожу в помещение… Хотя… ёлки-моталки, я догадываюсь, почему вы здесь. Пришли вместе с Альбиной Александровной? К Тамаре Нежиной?

Я кивнул.

К витавшему в воздухе коктейлю запахов добавился новый оттенок — резкий запашок одеколона капитана Александрова. Подобный аромат мне ещё не попадался. Раньше от Сергея Андреевича подобным парфюмом не попахивало — я бы подобный запах не забыл. Не удержался, громко чихнул. И тут же закашлялся. Но и не думал, интересоваться происхождением нового запаха. Так и рвались наружу иные вопросы: «Что там с Валицким? Где он? Что рассказал?»

— Нам только что позвонили, — сказал я. — Мы сразу примчались. Знаете, что с ней?

— С Тамарой Юрьевной? — переспросил капитан.

— Да, с Альбининой мамой.

Сергей Андреевич смущённо пожал плечами. Он поправил воротник плаща (того самого, в котором я видел капитана на пустыре), поставил себе на бёдра портфель (милиционер не выпускал его ручку, будто опасался потерять). Одарил меня рассеянным взглядом доктора Ватсона.

— Я не силён в этих больничных диагнозах, — сказал он. — Всё больше зачитываю их по бумажке. Острая вегето-сосудистая дистония — как-то так. Если правильно запомнил слова Дарьи Степановны. Но это не точно — не буду привирать. Лучше у врачей поинтересуйтесь, Александр Иванович. Знаю только, что сегодня утром Тамара Юрьевна вызывала скорую помощь. А медики уже позвонили нам.

— Зачем? — спросил я.

Капитан сложил руки поверх портфеля. Я отметил, что ногти его ухожены (и без следов грязи), коротко острижены. Но указательные пальцы пожелтели — от табачного дыма. Александров ответил не сразу — будто задумался, что можно мне говорить, а о чем стоило умолчать. Вздохнул.

— Александр Александрович Кузин умер, — сказал он. — Ещё не слышали об этом? Да, представьте себе. Скончался сегодня утром. По предварительному диагнозу — внезапная остановка сердца. Точнее узнаем позже. Вскрытия пока не было. Но смерть явно не криминальная — так мне сказали. Допился Сан Саныч. Его срок пришёл. Всё же сумел он от нас убежать. А ведь скрывался здесь, в нашем районе, прямо у нас под носом.

Сергей Андреевич покачал головой — на висках блеснули седые волоски (ранние пташки: капитан выглядел «чуть за тридцать»). Пригладил усы, будто брал при помощи этого жеста паузу, чтобы подумать. Переставил портфель ближе к коленям, звякнув его содержимым.

— Тамару Юрьевну привезли к нам в отделение, — сказал Александров. — А уже там вызвали скорую помощь — для неё. Я её не допрашивал. Но не подумайте: ребята беседовали с ней культурно. Им от неё и нужно-то было — получить пару уточнений. Мне сообщили: она очень расстроилась из-за смерти Кузина. Говорила невпопад… Давление у неё скакануло, насколько я понял.

Сергей Андреевич вновь потёр усы. Расстегнул пуговицы на плаще, ослабил узел галстука (галстук на капитане я увидел впервые — подивился вкусам милиционера: сам бы я не решился носить с серым костюмом столь яркую вещицу). Его скулы порозовели, словно после мороза или от духоты.

— Александр Иванович, — сказал Александров. — Тут такое дело… Мы пока не сообщали Тамаре Юрьевне о задержании Валицкого Романа Георгиевича. Когда её к нам только привезли, мои коллеги беседовали с Альбиной Александровной. В той беседе прояснилось несколько важных моментов. Вы, я уверен, уже о них знаете. Потом… поговорить с Тамарой Юрьевной у нас уже не было возможности.

Он взглянул мне в лицо. Гладко выбритые щёки капитана влажно блеснули, будто в кожу ещё не впитался одеколон после бритья (неужто именно его запах и щекотал меня в носу?). Я заметил на подбородке милиционера небольшой порез — след от бритвы.

— К делу Валицкого меня не подпускают, — сказал Сергей Андреевич. — Таковы правила. Но парни держат меня в курсе событий. Что там и как — я знаю. Пусть новости и узнаю с запозданием. По официальной версии — это я предотвратил нападение Валицкого на Дарью Степановну Кирову. В субботу вечером. Задержал преступника. Применил при задержании табельное оружие.

Капитан усмехнулся.

Я представил реакцию его коллег — тогда, в субботу вечером — на присутствие Александрова около пустыря. Тот явился на место задержания словно киноактёр: в чистеньком плаще, в наглаженных брюках, в начищенных туфлях. Не удивлюсь, если и в светлой рубашке. Не капитан советской милиции, настоящий Ален Делон… с рыжеватыми усами.

— Гражданин Валицкий не согласился с моей версией обстоятельств нашей с ним субботней встречи, — продолжил Сергей Андреевич. — Нёс какой-то бред о человеке с винтовкой и в будёновке — пытался внести сумятицу в разбирательство фактов его задержания. Проверка слов гражданина Валицкого, безусловно, будет: так полагается. Но я вас уверяю, Александр Иванович, в россказни преступника следствие не поверит.

Александров оттянул воротник рубашки, словно тот затруднял ему дыхание. Я почувствовал першение в горле — закашлял. Поймал на себе сочувствующий взгляд капитана милиции. Сергей Андреевич не поинтересовался, как я умудрился простыть: слышал в субботу, как я постукивал зубами от холода.

— Человека