Я вздохнул.

– Прости. Я перегнула палку?

– Да. Слушай, у меня даже обеденного стола нет.

– Я принесу раскладной и несколько стульев. И так пойдет.

– Отлично. Маме понравится.

– Уверяю, золотой мальчик, так и будет. У тебя дома она небось еще решит, что это уютно.

Когда Конни ушла, я пошел к Айже. После реки и пожара я установил политику открытых дверей, так что я просто заглянул в нему, не стучась.

– Привет, дружище.

Он не оторвался от компьютера.

– Привет.

– Как сеанс прошел?

– Хорошо.

– Говорили о чем-нибудь… интересном? – Я подумал о том, что он рассказывал Джубили о своих родителях, и думаю, не попробовать ли опять. У меня не хватало духу упомянуть Динеша и Кейт после прошлого ужасного случая.

– Нет.

Ну что же. Я постучал костяшками по косяку.

– Тогда спокойной ночи. – Я решил, что сегодня и так был длинный день. Сейчас не лучшее время для бесед. Но вместо того, чтобы пойти в свою комнату, я подошел к нему и заглянул через плечо в монитор. Он быстро закрыл вкладку щелчком мышки. – Ну нет. Никаких секретов на этом компьютере. Верни, пожалуйста.

Его плечи опустились. Нехотя он подчинился, и я просмотрел страницу. От одного только заголовка мне стало плохо – «Как овладеть телекинезом: продвинутые техники». Там какой-то мужик по имени Артур рассуждает о «способностях» и разделяет свои обучающие программы на разные уровни – по степени владения навыками. Каждая из них стоит всего тридцать девять долларов девяносто пять центов, ну и, конечно же, нужно будет добавить моноатомного золота и жидкой ци, что бы это ни было, оно якобы улучшит психофизические возможности.

– Айжа, я думал, что мы со всем этим покончили.

Он не ответил.

– Послушай. Это все неправда. Телекинеза не существует. Этот парень – мошенник. Жулик. Он просто пытается вытащить из людей деньги.

– Ты этого не знаешь, – сказал он тихо.

– Знаю, дружище. Я это знаю.

– Нет, не знаешь! – взвизгнул он и подпрыгнул, его стул упал. – Это не мошенничество! Это существует!

Он заплакал, крупные слезы потекли из глаз.

Я поднял ладони, словно показывая, что я не опасен.

– Хорошо, хорошо, малыш. Давай успокоимся.

– Нет! Ты мне не веришь! Просто уходи. Уходи!

Он бросился на кровать и зарылся лицом в подушку, плача навзрыд. Я разрывался между тем, чтобы обнять его (что ему точно не нравится), и тем, чтобы уйти, и в итоге я просто остался, смотрел на него. Я ждал, что он снова на меня закричит, но он этого не сделал. Так что я поднял упавший стул, сел на него и так и продолжил наблюдать за мальчиком, пока часы у его кровати отсчитывали одну минуту за другой. И в сотый раз начал мечтать о том, чтобы Динеш оказался здесь. Не только потому, что он бы знал, как поступить, но и потому что Айжа не был таким, когда его родители еще были живы. Конечно, он был очень умным и немного неуклюжим в социальном плане (ладно, не так уж и немного). Но у него не случалось таких вот приступов, по крайней мере, Динеш о них не упоминал. И пусть даже я умудрился не заметить, что он не скорбел толком, как указала мне на это терапевт, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать – смерть родителей кардинально его изменила. И я ему совсем не помогал в этой ситуации. Мне нужно с этим разобраться. Нужно стать лучше. И начну я с того, что не уйду, когда он этого хочет. Я сложил руки на груди, преисполненный решимости, и сидел так, пока Айжа не перестал плакать, задышал спокойнее и, наконец, уснул.

День благодарения наступил без особой пышности. Так как Динеш и Кейт были из Англии, они этот праздник не отмечали, так что он был не особенно важен и для Айжи. Я купил готовую грудку индейки и картофельное пюре, и мы их съели за просмотром старых серий «Звездного пути».

Когда Айжа ушел к себе играть на компьютере, я сделал глубокий вдох и взял телефон, набрал номмер Элли. Она не ответила, так что я перезвонил на домашний.

Стефани взяла трубку на третьем гудке.

– Счастливого Дня благодарения. – Я изо всех сил пытался говорить дружелюбно.

– И тебе.

– Именинница дома?

– Да.

– Можно мне с ней поговорить?

– Эрик…

– Пожалуйста, – перебил я. – Хоть попытайся.

Стефани вздохнула, и я задержал дыхание, когда услышал, что она говорит с Элли. Наверное, она прикрыла трубку рукой, потому что я слышал всего несколько слов, но надо отдать ей должное – она изо всех сил пыталась ее уговорить. И у нее получилось.

– Алло.

У меня чуть коленки не подкосились, когда я услышал ее голос. Сегодня ей исполнилось пятнадцать, но по телефону она звучала гораздо младше. Как моя маленькая крошка, хотя в ее приветствии уже слышна злоба, отточенная до остроты бритвы. Мне все равно. Я просто был так рад говорить с ней.

– Элли. С днем рождения! Пятнадцать лет, боже мой, мне не верится. Такое чувство, что ты только вчера родилась. – Я понял, что перегибаю палку, что надо как-то взять себя в руки. Я сжал телефон, будто бы это сможет удержать ее.

– Ты получила мой подарок? Дневник.

– Ага.

– Хорошо, хорошо. Я подумал, что он тебе понравится, раз уж ты проделала такую работу с дневником для школы. И тебе понравится в нем писать, знаешь, это хорошая практика для редактора журнала.

– Что?

– Ну я о том, что ты написала, что хочешь быть редактором, после прочтения «Под стеклянным колпаком».

Она фыркнула.

– Это же было целый год назад!

– А, ну да. Все меняется. Точно. У тебя еще есть куча времени, чтобы понять, чем ты хочешь заниматься.

– Да какая разница.

– Знаешь, я сейчас читаю «Кэрри», и…

– Ты сказала «две минуты», – перебила она меня. И вообще это не звучало так, что она говорила это мне. Я слышу Стефани на заднем плане. Кажется, что-то вроде «еще чуть-чуть, это же тебя не убьет».

– Нет. – Я слышу треск, а потом голос Стефани в трубке.

– Эрик, ты там?

– Угу.

– Прости. Она просто… ты и сам знаешь.

– Да. Слушай, обними ее за меня, крепко-крепко, хорошо? Сделаешь?

– Да, конечно.

– Тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Я повесил трубку и посмотрел на телефон. Как я до этого докатился? Я осмотрел квартиру. Нет, не именно тут, не именно в Нью-Джерси, а в том моменте, когда я не знаю, что сказать собственной дочери. Как бы я хотел сейчас быть с ней рядом. Убедить ее со мной поговорить, вернуть все так, как было раньше. Но я знаю, что не могу. По крайней мере половина моего контракта на работу здесь позади. Через три месяца я буду с ней в одном городе, и, может, тогда я пойму, что сказать, что сделать. Как вернуть свою дочь.