слышится реплика, был бандитом и остался бы им. Но позвольте, если в белорусских лесах Ежов занимался тем же, что и Сталин в Закавказье, то простым бандитизмом это не назовешь, поскольку оба старались не для собственной наживы, а во имя грядущей революции. А что требовать от Ежова с его «низшим» образованием, если в то сумасшедшее время более или менее ре-волюционировала добрая половина интеллигенции.

Сложная это тема, и не здесь ее поднимать. Что каса-’ ется Ленина, Троцкого, Сталина, то о них, мне кажется, написано достаточно, чтобы читатель был в состоянии сделать мысленную попытку воссоздать индивидуальный человеческий облик каждого. Пройдет время, и трудами исследователей и художников народ (та его часть, которая интересуется) более объемно, разносторонне сведет знакомство с другими героями коммунистической эры, которые делали нашу историю на протяжении семидесяти лет.

Евдокимов

Из справки: «Евдокимов Ефим Георгиевич, 1891 г. р., ур. г. Капал Сев. Казахстана, б. член ВКП(б) с 1918 г. До ареста — зам. Наркомвода СССР».

Названный «заговорщик» отмечен выше своеобразным «рекордом» — в течение семи месяцев никакой вины за собой не признавал. «Я действительно в течение семи месяцев вплоть до момента очной ставки с Ежовым и Фриновским, которые изобличили меня… обманывал следствие…»

Так и нарастал ком: вначале Ежов с Фриновским «изобличают» Евдокимова, а затем все трое наваливаются на Жуковского. Правда, здесь Евдокимов, как говорилось выше, чрезмерного рвения не выказал и позволил отцу легко парировать его удары.

Об этом деятеле я в те поры знал мало, как-то не был он на слуху, не гремело его имя в столице. Людская молвь не всегда справедлива: в истории органов Евдокимов занял самостоятельное место, его нельзя назвать ни человеком Менжинского, ни ягодинцем или ежовцем. Он напрямую — сталинец. Одно время — даже приятель и собутыльник вождя. При всем при том Сталин свою милость дозировал, время от времени с постов Евдокимова снимал, держал от Москвы подальше.

Высоко ставил Евдокимова Ежов. Процитируем слова Реденса на его очной ставке с Ежовым 29 июля 1939 г.:

«Со слов Ежова я знал, что ему большую помощь в заговоре оказывает Евдокимов, который организует казачество на Дону, Кубани и Тереке.

О Евдокимове Ежов говорил как об очень волевом человеке, большом организаторе и сожалел, что он не работает в органах НКВД, так как в ЦК ВКП(б) не соглашаются на это. По словам Ежова, Евдокимов на Северном Кавказе создал такие преданные кадры, которые до сих пор к нему относятся с уважением и во всем его слушают.

Ежов мне говорил, что он подбирает в аппарат НКВД лично преданных ему людей и, в частности, из кадров Евдокимова».

Отвечая следователю, Ежов слова Реденса подтвердил.

Действительно, из кадров Евдокимова на Лубянку попали заместители наркома Курский, Фриновский, а также Николаев-Журид, Дагин, Попашенко и ряд других.

Орлов так пишет о Ефиме Георгиевиче Евдокимове15:

«Это была странная личность…, сторонившаяся своих коллег. В прошлом заурядный уголовник, Евдокимов вышел из тюрьмы благодаря революции, примкнул к большевистской партии и отличился в гражданской войне. Когда война закончилась, Евдокимов был назначен начальником областного управления ОГПУ на Украине. Там он лично возглавлял карательные операции против антисоветских повстанческих банд».

Добавим, что в ОГПУ Евдокимова направили не случайно, поскольку он уже во время гражданской войны подвизался в Особом отделе Южного фронта.

Что касается «заурядного уголовника», то автор статьи31 пишет о начале биографии Евдокимова несколько иначе: «…уроженец Сибири, сын путевого обходчика, примкнул в молодости к местной организации анархистов, возглавлял боевые дружины, неоднократно ссылался и бежал из ссылки». Уже в молодости проявились упорство и железная воля Евдокимова.

Обстоятельные сведения о нем приведены в книге А. Папчинского и М. Тумшиса38, которая вышла в свет, когда настоящая работа готовилась к печати. В ней основное внимание мы стараемся уделять сведениям, ранее не публиковавшимся. Так, авторы38 посетовали, что не обладают стенограммой судебного заседания, на котором был приговорен Евдокимов. Ниже этот пробел будет в известной мере восполнен.

Особенно отличился Евдокимов, замыслив и при поддержке Сталина, вместе с Курским «подготовив» Шахтинский процесс 1928 года. В то время Евдокимов уже работает полномочным представителем ОГПУ по Северному Кавказу. Как сказал в своем докладе Орджоникидзе, «Незачем повторять, какую громадную роль сыграло ГПУ в раскрытии вредительства. Тов. Евдокимов, тогдашний председатель ГПУ на Северном Кавказе, в этом отношении несомненно оказал большую услугу нашей партии…»12 Нагрудный иконостас Евдокимова (два ордена Красного Знамени за гражданскую войну) увеличился на один орден Красного Знамени. Такая же награда последовала в результате успешно завершенного процесса Пром-партии 1930 г. Евдокимов назначается первым секретарем Северо-Кавказского крайкома ВКП(б). На XVII съезде, 1934, избран (а кооптирован раньше) членом «штаба партии» — ЦК. Это уже пик карьеры. Батыра славит акын:

«…ты прост со всеми, как родной. Ты предан Сталину душой…» Сулейман Стальский, «Песнь о большевике Ефиме Евдокимове», 1936 г.

Евдокимов активно споспешествовал ежовщине на Северном Кавказе. Был назначен первым секретарем Ростовского и Азово-Черноморского крайкомов ВКП(б) и, находясь на этих должностях, якобы жаловался на перелив репрессий за мыслимые берега. Арестовали Евдокимова на посту заместителя наркома водного транспорта, т. е. Ежова.

Показывает Евдокимов: «В 1931 г. по решению ЦК ВКП(б) я был освобожден от работы начальника секретно-оперативного Управления ОГПУ в Москве и направлен Полномочным представителем ОГПУ в Ленинграде, откуда через три дня был переведен на работу в Среднюю Азию. Это назначение я рассматривал, как незаслуженное наказание…»

Удивительный кульбит, детали же Евдокимов не раскрывает. В них-то все и дело.

Евдокимова в Ленинград назначил Ягода — по распоряжению Сталина. Последний замышлял убийство Кирова и с этой целью хотел заменить главного питерского чекиста Медведя, поскольку известна была его тесная дружба с Кировым. Однако Киров возмутился и Медведя отстоял.

В дальнейшем Евдокимов вскользь замечает о своих «чрезвычайно плохих» отношениях с Ягодой. Видимо, в русле этих отношений развивался следующий эпизод:

«…в 1931 г. при моей переброске в Среднюю Азию из Москвы Вейншток лично, по указанию