Замечтавшись о таком однажды, Глеб задумался: почему они? Почему не, например, одна Катя? Соблазнить её было легко, и если бы он вовремя не притормозил, девушка давно бы прошла через его постель, а Сергей ходил с ветвистыми рогами. Ответ к Варвару пришел внезапно. В тот момент он трахал Фила, и тот скрипел зубами от боли. «Потому что это власть, – подумал Глеб. – Потому что я хочу и могу себе это позволить. Как же я ненавижу всех этих ласковых мимишных муженьков с их ласковыми домашними жёнушками! Розовые твари, которые на поверку готовы предавать друг друга, была б только возможность!»

С того момента Варвар решил, что больше не станет размениваться на отдельных женщин. Которых он, кстати сказать, в душе глубоко презирал. Они все были для него, как собственная мамаша. То есть готовыми ради похоти бросить своего ребёнка в море одиночества. Когда она ушла, он пережил столько невыразимой боли, что мир, казалось, трескался и рассыпался буквально у него на глазах.

Он смотрел на кусок хлеба с колбасой и видел плесень и червей. Видел дом, и казалось, что тот покрыт глубокими трещинами и вот-вот рухнет. Постель превращалась в грязную помойку, а папаша – в омерзительное липкое чудовище, которое постоянно лезет к нему с вопросами, предложениями помочь и тому подобное. Тогда Глеб возненавидел женщин, но, став взрослым, понял: это надо тщательно скрывать – их слишком много вокруг. Приспособился, но теперь задумал кое-что интереснее. Нет, трахнуть Сергея с Катей – это половина дела. Есть кое-что потом, куда забавнее.

События последних трех месяцев нас буквально выбили из привычного ритма жизни. Сначала пропал, а потом обнаружился погибшим Макс. Затем, когда я попытался узнать про оффшорную компанию, на моих глазах умер от сердечного приступа Марк Львович. Затем та жуткая бойня, которую устроил Фил, расстрелявший двух девушек. И позже стало известно, что смерть Макса также его рук дело.

Мы всё это с Катюшей постарались пережить, но когда случилось то происшествие с автомобилем девушки Светланы, поникли духом. Ну, а потом стало совсем худо. Словно гиены на раненого зверя, набросились на нас проверяющие. Стали рвать наш бизнес на куски, выписывая один штраф за другим. До того дошло, что мы были вынуждены прекратить работу автомастерской, вывесив объявление. Машину Светланы отправили коллегам, которые ей занялись.

После этого прошло ещё две недели, и нам с Катей стало понятно: мы банкроты. По счетам платить нечем, сотрудникам выдали последнюю зарплату, а дальше – никак, ведь выполнять заказы мы не имеем права: помещение опечатали «до устранения нарушений». Если попробовать сунуться и начать трудиться – могут и в суд подать, а тогда совсем тяжело придётся. А у нас квартира в ипотеке, да ещё кредит на ремонт брали. Не среди голых ведь стен жить.

В тот вечер мы сидели с Катей и думали, как быть. Решили, что с автомастерской придётся распрощаться. Может, найдется кто-то, желающий купить её с такими обременениями. У нас уже не осталось сил сражаться. Ходили по чиновникам, а те прячут глазки и делают намёки: мол, вспомоществование «на безбедную старость» вам обязательно поможет. А откуда у нас деньги на взятки?

Раздался звонок в дверь, мы устало посмотрели в сторону прихожей. Кого ещё в девятом часу чёрт принес? Я пошёл посмотреть. Оказалось – его только не хватало! – Глеб стоит. Улыбается, довольный собой и чиновничьей жизнью. Ещё бы! Наверняка рыло в пуху, а к влажным ладоням так и липнут ворованные деньги. Вон, на прошлой неделе тачку себе новую взял, ещё круче прежней, миллиона четыре стоит. На его зарплату, даже если кредит взять, такую не купишь.

– Привет, – открыв дверь, говорю ему устало.

– Как жизнь, сосед? – улыбается он. Но, видя мой потухший взгляд, становится серьезным. – Что-то случилось?

– Да, мы разорились, – говорю ему.

– Как это случилось?

– Проходи, раз пришел. А чего хотел-то? – спрашиваю.

– Да хотел вас с супругой пригласить к себе на чашку чая. Торт купил, у меня сегодня именины. А отметить не с кем. Вот, думал, может вы компанию составите?

– Не знаю. Надо Катю спросить. Катюша!

Подходит моя супруга. Усталая, осунувшаяся. Поник мой Воробышек, у меня сердце кровью обливается, глядя на неё. Это ведь я на ней женился, обещал счастья полный дом, а теперь не могу никак из ямы выбраться. И её с собой потащил. Лучше бы работала в другом месте. Когда оба сразу без денег остаются, очень тяжело.

– Привет, Глеб, – улыбается соседу.

Он повторяет своё предложение о чаепитии. Катюша неожиданно соглашается.

– Пойдем, посидим, а то у нас с тобой, кроме хлеба и кабачковой икры, ничего не осталось. Надо будет завтра в магазин сходить, – говорит она.

– Пойдемте! – приглашает Глеб. Идем к нему в квартиру. Здесь, в отличие от того раза, когда он устраивал мальчишник, всё изменилось. Стало лучше: чище, уютнее. Сразу видно: поработал дизайнер интерьеров. Мы идем на кухню, продолжаю удивляться: встроенная техника последнего поколения, всё очень компактно и функционально, ничего лишнего. В бежево-кремовых тонах. Красиво. Это же и Катя замечает. Вижу по её взгляду: завидует, но не показывает своего чувства.

Мы садимся за стол, и Глеб ухаживает за нами. Нарезает ломтиками торт и кладет на тарелочки, расставляет чашки, потом наливает кофе из машины.

– Может, чего-нибудь погорячее? – спрашивает сосед.

– Я не против, – пожимаю плечами.

– А ты, Катя, будешь? – интересуется Глеб.

Она отрицательно качает головой.

– Тогда мы с твоим мужем вдвоем, хорошо?

Сосед достает бутылку вина, откупоривает её. Крышка оказывается залита настоящим сургучом, и я могу только догадываться, что напиток дорогой. Жёлтая жидкость пенится в хрустальных фужерах, мы пьем, чокнувшись с музыкальным перезвоном.

– Так что у вас там случилось, друзья мои? – вкрадчиво спрашивает Глеб. – Неужели всё так действительно… нехорошо?

– Да, – отвечает Катя. – Всё очень даже… плохо. У нас машина клиентки упала с подъемника, пострадал один мастер. И кто-то настучал… я думаю, что это она сама и сделала, клиентка то есть. Светланой её зовут. Сообщила об этом в кучу инстанций. Всякие надзоры: пожарный, трудовой, санитарный, технический. Те примчались и давай нас трясти, как грушу.

– Неужели так много нарушений нашли? – удивился Глеб.

– А у кого их нет? – заметил я. – Только у других они в упор не замечают, им взятки глаза застилают. У меня на это денег нет.

– У нас, – поправляет Катя. Ну да, верно. Договорились же: мы семья, у нас всё общее.

– Да, у нас, – вношу коррективу.

– Хотите, я вам помогу? – вдруг спрашивает сосед. Мы удивлённо смотрим ему в глаза. В них – искреннее желание поддержать нашу «ячейку общества».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍