— А ещё говорят, что дождь здесь раз в десять лет, — недовольно пробурчал Олег. — Олаф, сын морской сучки! Где костры, где жареные олени или, на крайний случай, барашки?

— Конунг! Ты! Живой! Сейчас всё будет! Эй вы, помесь тараканов с Навудоносором, костры и мясо, много костров и много мяса! Иначе в ваши откормленные животы я сам запущу глистов! Рассказывай, где был, что видел, а самое главное — меч пророка взял?

— Сначала покорми, потом расскажу. Ну, а меч, вот он!

Олег подтащил свой мешок, развязал и небрежно выдернул меч из ножен.

— Меч как меч, и что все с ума от него сходят?

— Раритет, — с умным видом изрёк Олег.

А меч засиял во всём великолепии и стал петь свой собственный гимн:

— Прольёт он кровь,

Без палача, и враг готов,

Удар с плеча,

Наш острый меч,

Громит врагов,

Рубить и сечь,

Всегда готов!

Ваш крепкий, мощный, быстрый меч,

Готов Отчизну я стеречь!

Меч всхрапнул и замолчал. Воины поклонились мечу и его гимну. У могучего Олафа не хватало слов, он только всхлипывал.

— Хляби небесные давно разверзлись? Вы без меня тренировались? — Олег тяжело вздохнул.

— По двенадцать часов в день, иногда по шестнадцать. А что такое хляби небесные?

— Хляби — это дождь. Неплохо. Когда придём в бухту, прочитаю и покажу следующий урок.

— Как только вы спустились в пещеру, с тех пор он и льёт, а ещё говорят, что дождь здесь бывает раз в десять лет…

Олаф не знал, как и чем угодить Олегу, он выбирал ему самые вкусные куски мяса, лично сам подливал вино, казалось, что ещё немного и он начнет сдувать с Олега капельки дождя. Олег немного подумал и показал ему другие трофеи. Перстень Олафа совершенно не заинтересовал, но вот корона…

— Да, теперь мы самые богатые люди на Севере, ведь сколько викингов закопали нажитое в честных и опасных походах рядом с домом, а потом кто погиб, кого поглотила морская пучина, а кто и просто остался на чужбине.

Игорь, неспешно, как и полагается воину, достал золотой кубок Колоксая, попросил её:

— Наполни сурицей, напитком Сварога и Одина!

Чаша запела очередную былину и наполнилась животворным напитком.

— Неисповедимы твои пути, Один, — пробормотал шкипер и одним глотком осушил чашу. И вмиг лет на десять помолодел. Игорь с трудом удержал смех.

— Ещё несколько таких чаш, и ты станешь малолетним ребёнком!

— Если это колдовство идёт от Одина, то это не колдовство, а как, у этих, у христиан, называется… — Олаф дернул себя за бороду. — Вспомнил, причастие.

Костры уже начали потихоньку догорать, Олег дожёвывал последний кусок шашлыка, когда по-кахетински подскакал проводник.

— Ветер пустыни мне нашептал, что ты вернулся, о великий!

— Ну вот, даже не поздоровался, а сразу великим обзывает, — Олег устало прикрыл глаза.

— Тысячи верных детей ислама пытались принести меч, но никто не вернулся, все нашли свое успокоение там, внизу, только тебе, великий, это удалось. Если прикажешь, завтра двинемся в обратный путь, а сегодня я пошлю сокола с радостной вестью во дворец халифа, да продлится его жизнь на долгие годы!

— Это хорошо, что пошлёшь сокола, а в путь двинемся сегодня, пока прохладно.

Дорога в бухту оказалась гораздо короче, чем в долину фараонов. Никто не нападал, даже солнце не пыталось их поджарить, в спину осторожно дул лёгкий прохладный ветерок. Олег отбрыкался от пересказа приключений, взвалив эту тяжкую долю на Игоря и Гаральда. Их слушали с восхищением, постоянно переспрашивая, уточняя все детали, особенно старался скальд; ведь он же должен петь песни, он должен всё запомнить, ведь он умеет рифмовать слова, но… столь великие подвиги достойны прославления гораздо более знаменитыми и умелыми скальдами, чем он.

Рядом с пересказчиками постоянно крутились два араба, через равные промежутки времени один срывался и улетал к своему вождю на доклад, а вместо него появлялся очередной доносчик.

Когда небо начало темнеть, подошли к ставшему уже родным оазису. Их увидели издалека, шатры уже стояли, ожидая великих героев, костры весело полыхали, вовсю готовили торжественный ужин в честь того, кому Аллах указал дорогу к мечу Пророка. Бухта светилась победой, она была забита боевыми кораблями халифата, гиппагоги со скакунами стояли отдельно. Олег быстро прикинул, сколько смуглолицых воинов будет за его спиной. Великий халиф не обманул его, бойцов за смерть или победу он выделил больше, чем обещал.

А костры полыхали и пели честь и славу победителю. Когда Олег соскочил с коня, все воины Аллаха упали на колени и уткнулись лбами в песок, ведь никто за столетия не смог пройти кошмара смерти, столетиями слагались легенды, что только честный, могучий воин, верующий в Аллаха, может принести меч пророка, и вот это свершилось.

Олег как всегда ухмылялся про себя: «Когда мы грабили первый караван, он не был пророком, а я не был волхвом».

Небо и море слились в тёмно-вишнёвый цвет, воздух наполнился запахами кипарисов и магнолий, это был праздник, праздник победивших сердец, праздник духа, праздник будущего.

Ох, эти ветры, эти запахи пустыни и моря! Они навевают мысли о вечном безумии: как совместить религии, как совместить мечты и реальность, солёный запах моря и иссушающий запах песков.

Олег пил вино, не замечая его вкуса, не замечая праздника. Он как всегда видел впереди боль и страдания, страдания женщин, смертельные ухмылки мужчин и мёртвые от ужаса глаза детей.

— Зачем властителям власть? Зачем богатым богатство? Зачем рабам рабство? Зачем богам богство? Зачем Единому мы?

Сам того не замечая, весь из себя в задумчивости, Олег выпил несколько кувшинов вина, вскочил, поклонился на четыре стороны света, и… И началась пляска Олега, такой пляски ещё никто и никогда не видел и больше никто и никогда не увидит. В ней было смешано всё: и дикие пляски людоедов, и медленные, утонченные вальсы феодальной Европы… Он бил в бубен как шаман, играл на арфе в белых одеяниях и дурным хриплым голосом орал под стук барабанов рок.

Ему постоянно подавали кувшины с вином, звёзды весело, в такт его танцам подмигивали, костры, подражая Олегу, то выбрасывали свои пламенные языки, то прятались в темноте, даже пальмы шелестели в унисон диким мелодиям волхва. В конце своей дикой пляски он заорал:

— О Сварог, вечно бьющий родник, творящий и питающийся иллюзиями! Разве не возвещал ты о могуществе иллюзий? Разве не ты создал иллюзию Вселенной? Разве не ты в иллюзию вкладывал жизнь? Разве не ты иллюзии дарил плоть? Так сотвори иллюзии прекрасных женщин, которые нам всем помогут отдохнуть от праведных трудов, что денно и нощно… фу, запутался! Создай…

И внезапно на лазурном берегу возникли звёздные мечети и сверху полился зачаровывающий всех голос: