бы капитан и согласился на это предложение, крейсер, войдя в реку, все равно взял бы в плен «Пандору», а невольники остались бы в стране, и король, захватив их снова, вторично продал бы их. Старый негодяй не подавал виду, что очень в этом заинтересован, и самым серьезным образом настаивал, чтобы капитан согласился с этим планом, который якобы только и может спасти его.

Но капитан не поддавался на эти уговоры — он знал, как опасно доверить пятьсот негров чьему бы то ни было надзору, особенно в лесу. Предположив даже, что капитану удастся скрыть свой груз, куда девать «Пандору»? Войдя в реку, крейсер тотчас же заметит судно и немедленно захватит его. Что будет тогда с невольниками, с экипажем, с самим капитаном? Как будет жить он среди дикарей? Он знал, что если очутится во власти короля Динго, тот не особенно почтительно и гостеприимно отнесется к нему. Вот почему, не слушая советов его величества, капитан решил водворить на место груз и немедленно пуститься в путь. Это было действительно единственно верное средство — до подхода крейсера выйти из реки и добраться до открытого моря, словом, во что бы то ни стало избежать этой встречи. Как ни был смел экипаж «Пандоры», все же судно наше не могло выдержать атаки военного корабля и даже пяти или шести шлюпок, которые крейсер мог выслать против нас. Средством спасения могло быть только бегство, и шкипер был слишком осторожен и умен, чтобы не понимать этого.

Ветер был легкий и дул с берега — весьма благоприятное обстоятельство для нашего бегства и неблагоприятное для крейсера. Это внушило некоторую надежду капитану, и он приступил к немедленной загрузке судна. Все шлюпки были пущены в ход и матросам было работы по горло. Только я да мой друг Бен были единственными из всего экипажа, кто не особенно интересовался этим делом. Однако приходилось соблюдать осторожность и работать вместе с другими.

Погрузка шла без особых затруднений. Живой груз был выведен из бараков к реке, перевезен на борт и спущен через люки в пространство между деками. Отдельно были размещены мужчины и женщины с подростками обоих полов и маленькими детьми, черными, как агат, и совершенно голыми. Впрочем, большинство несчастных были вообще без всякой одежды; некоторые женщины были в простых бумажных рубашках или в передниках из пальмовых листьев; некоторые мужчины — в коротеньких юбках из грубой материи; на остальных не было ничего. Надо полагать, что люди короля Динго отобрали у них одежду.

Мужчины были скованы цепями по двое вместе, а иногда по трое и даже по четыре человека вместе; это была мера, предпринятая самим королем, чтобы помешать их бегству. Из женщин только некоторые были в цепях, отличавшиеся от других более независимым характером и выказавшие сопротивление своим гнусным поработителям. Цепи эти не были сняты с них на «Пандоре», и негров водворили на место в том виде, в каком их передали.

Король Динго стоял на берегу и наблюдал за отправкой невольников, в чем принимали деятельное участие и его телохранители. Шкипер стоял возле него, и оба хладнокровно разговаривали, как бы присутствуя при загрузке слоновой кости, а не живого товара. Время от времени король тыкал пальцем в какого-нибудь невольника и указывал капитану качества проданного им товара: «чудная штука», «золото», «добрый тюк», и советовал при этом капитану следить за ним хорошенько в дороге. Видно было, что он досконально знал всех этих несчастных; многие из них были собственными его подданными и выросли на его глазах. Но какое ему было дело до этого, ему нужен был ром и мушкеты, и он продавал их. Король испытывал к своему народу те же чувства, какие фермер испытывает к своим свиньям и коровам. Он стоял на берегу реки, шутил и смеялся, ничуть не взволнованный печальным зрелищем.

Погрузка тем временем продолжалась, большинство несчастных было уже на «Пандоре», когда мы увидели круменов в лодке, быстро направляющихся к судну. Их посылали к устью для наблюдения, пока происходит погрузка. Они должны были вернуться немедленно, как только заметят крейсер или какое-нибудь другое судно на горизонте. Возвращение круменов, таким образом, было доказательством того, что они видели парус, а быстрота, с которой они поднимались вверх по реке, не только подтверждала это, но прямо указывала на то, что у них какое-то важное сообщение.

Капитан и его друг Динго растерянно смотрели на круменов, и сообщенная ими новость еще больше взволновала их. Парус был не только виден, он направлялся прямо к берегу, и крумены, видевшие несколько дней тому назад крейсер совсем близко, теперь сразу узнали его.

Эта новость сразила капитана, но, рассмотрев внимательно небо и положение верхушек деревьев, чтобы определить, с какой стороны дует ветер, он несколько успокоился и дал приказание ускорить погрузку.

Крумены вернулись на свой пост, чтобы следить за передвижением крейсера, а капитан спешил употребить время с пользой. Ветер благоприятствовал «Пандоре», тогда как военный крейсер шел против ветра и не мог подойти к берегу, а тем более войти в устье реки до тех пор, пока не изменится ветер. Оставался всего один час до вечера, неприятель не мог войти в реку раньше завтрашнего утра. Капитан надеялся, что крейсер бросит якорь в одной или двух милях от берега, и поэтому думал, что ему удастся в темноте пройти незамеченным и выйти в открытое море. Крейсер пошлет ему, быть может, вдогонку несколько ядер, но груз его стоит того, чтобы из-за него рисковать; впрочем, другого способа избежать крейсера и не было.

Поэтому решено было попытаться. Только бы крейсер бросил якорь на таком расстоянии от берега, чтобы можно было пройти! Вся надежда капитана основывалась на направлении ветра, который продолжал дуть с востока.

Глава 22

Как только закончилась погрузка, были укреплены решетки, и к несчастным невольникам приставили двух часовых, вооруженных мушкетами со штыками. Они имели полное право пустить в ход оружие против тех, кто вздумал бы бежать.

Шкипер ждал только донесения круменов. Они появились, и сообщение, привезенное ими,