— Знаете, что я ненавижу в людях больше всего? — Король, гордо выпрямившись, приподнял голову и решительно посмотрел на своего незваного гостя. — То, что некоторые из них считают, что умнее меня.

Рунне нисколько не изменился в лице. Надо было отдать ему должное, контролировать себя в нужные моменты он все-таки умел.

Когда Ирнес понял, что его слова ничего не изменили, он устало выдохнул, приподнял руку и ответил:

— Все на этом. Заключительная дата не изменится. Вы можете идти.

Первосвященник вновь приложил руку к груди и коротко кивнул. Решительно, больше ничего не говоря, он развернулся к дверям и вышел из столовой. Пусть внешне он и сохранял спокойствие, в душе у него царил хаос. Рунне было крайне важно провернуть все это псевдосудейство как можно скорее. Дело было уже не в самих Ролланах. Без вынесения вердикта даже призванные, заключенные сейчас в темницах дворца, не могли быть осуждены, так как являлись свидетелями по делу Сильвии Роллан. Из-за этого и Рунне не мог сделать с ними то, что должен был.

Впереди показалась знакомая величественная фигура. Рыцарь, скрывавший свою праздную рабочую форму под простой светлой накидкой, шел навстречу столовой. Он невольно столкнулся с Рунне в коридоре и сразу поклонился ему.

Первосвященник, соблюдая традиции, кивнул в ответ и доброжелательно улыбнулся, но, стоило ему отвести взгляд, как улыбка пропала с его лица. Он был просто не готов думать о чем-то постороннем, кроме своей значимой цели.

Между тем, рыцарь, направлявшийся к королю, оказался Густавом. Когда он подошел к дверям столовой, те уже оказались открыты. Ирнес, сидевший за столом напротив, краем глаза заметил его и жестом подозвал к себе.

— Друг мой, — заговорил король, наблюдая за тем, как Густав послушно вошел в комнату, — ты видел кто посетил меня сегодня?

— Не мог не заметить этого, — серьезно отвечал Густав.

— Скажи, в этом конфликте, чью сторону ты принимаешь?

— Мне кажется, это лишний вопрос. — Густав, заведя руки за спину, величественно выпрямился. — Сильвия Роллан прекрасно проявила себя на войне. Она спасла весь наш лагерь, и я в большом долгу перед ней после всего, что произошло. Когда мне не хватило сил, чтобы…

— Я понял… — Ирнес, выставив руку, плавно сел за стол. — Вы все о ней хорошего мнения. Кого не спрошу, положительно отзываетесь. Только Рунне… — Мужчина замолчал и отвел взгляд в сторону. Вновь задумавшись над тем, почему же Рунне был так агрессивно настроен против Сильвии, он стал перебирать в голове разные факты, но так и не пришел к точному выводу. Сильвия и Первосвященник, казалось бы, не могли случайно пересечься в жизни. Она не училась в его академии, не посещала церковь, как ярая верующая. Все, что связывало их, это общие знакомые.

— А как же наследный принц? — поинтересовался Густав.

Король приподнял взгляд. Этот вопрос вызывал у него и усмешку, и горесть.

— Кажется, он сам в своих чувствах еще не разобрался. Он хвалит ее как талантливую ученицу, выделяет ряд ее заслуг, но потом перечеркивает это, осуждая ее связь с темными богами.

— Разве противоречивые чувства к другому человеку — это не нормально?

— Мне кажется, что его чувства связаны только с тем, какого результата он хочет добиться. Он будет относиться к ней так, как ему это будет выгодно, и при этом он даже себе не признается в том, что в этой ситуации он может быть неправ.

— Принц всегда был честолюбив.

— Так и есть.

Ирнес горько улыбнулся. Смотря на свои руки, лежавшие поверх стола, он особо не мог и не хотел думать о чем-то сложном. Даже мысли о собственном сыне вызывали у него тревогу, а учитывая то, что такое состояние у него уже было довольно давно, он был просто на пределе.

— Как ты думаешь, — заговорил король, — что я должен сделать в этой ситуации? Если встану на сторону Ролланов, ополчу против себя церковь и, следовательно, всех магов и всех верующих.

— Но если встанете на сторону церкви, — продолжал Густав, невольно пожимая плечами, — ополчите против себя Ролланов, дворянство, дракона и, пожалуй, большую часть Академии духа.

— Ты прав. — Ирнес усмехнулся. — Самое печальное в этом то, что компромисса, как в прошлый раз, больше не достичь.

— Когда-нибудь Вам все равно пришлось бы сделать это. Не думаете, что послевоенное время лучшее для реформации?

Наступила тишина. Король, как и его верный рыцарь, молча переглянулись. Минуты тишины и обдумывания этих слов пронеслись для них молниеносно. В конце концов, тяжело выдохнув, Ирнес с улыбкой протянул:

— Пожалуй, ты и здесь прав.

***

Прозвучал тихий стук. Дверь, плавно приоткрывшись, пустила в комнату легкий аромат свежевыпеченных булочек и душистого чая. Девушка, появившаяся на пороге с подносом в руках, бедром подтолкнула дверь вперед и плавно прошла внутрь комнаты.

— Прошу прощения, — тихо заговорила Элен, виновато осматривая помещение.

Комнаты, которые были предоставлены семейству Ролланов, представляли из себя практически отдельные хоромы. Все они были просторными и вмещали в себя три отдельных помещения, одно из которых было гостевой, другой спальней, а третей чем-то вроде обеденной. Так, пройдя в одно из таких помещений, Элен оказалась именно в гостиной, являвшейся центральной комнатой из трех смежных.

— Мы не звали прислугу, — раздался уверенный голос из соседней комнаты. — Если вы не принесли какие-либо вести, тогда просто уходите.

— А если принесла? — с улыбкой спросила принцесса.

Девушка, оглянувшись и намеренно проверив, что дверь была закрыта, прошла внутрь гостиной и плавно развернулась. Остановившись напротив арки, что вела в соседнюю комнату, Элен улыбнулась.

— Она оставила вам письмо. Сказала, что явиться лично не может.

Люсия, Раймонд и Вивьен Ролланы, сидевшие за одним обеденным столом, сразу насторожились. При виде принцессы в собственных покоях, подноса с едой и напитками в ее руках, они сразу вскочили, но Элен успела подойти к ним раньше, чем они двинулись к ней на встречу.

Остановившись возле стола, принцесса поставила на него поднос с булочками, заварочным чайником и чашками, выпрямилась и потянулась к скрытому карману на пышном платье. Все это время Ролланы просто молчали и с нетерпением ожидали того, что она собиралась сделать дальше.

Как только Элен вытащила из кармана конверт с письмом, все три правые руки разом потянулись к