Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем — Вадим, муж.
Теперь — Павел, майор РУБОП… или все-таки надо приплюсовать и Львовского тоже? Пустой вопрос. Лучше спроси себя: кто следующий?..
Федор Сергеевич убеждал Марину, что никакой ее вины в трагических случаях нет. А что, взять да поверить психиатру! Как сразу спокойнее бы стало…
Он говорил, что надо взглянуть на ситуацию с другой стороны. Что надо ломать стереотипы. Да ведь Марина тем и пытается всю жизнь заниматься! Но как только выстроишь систему здоровых, лишенных мистики объяснений, как только поверишь в себя… познакомишься с кем-нибудь… тут же похороны. Мордой об стол! Словно кто-то говорит: куда ж ты лезешь на рожон… Пять бесспорных случаев, когда она влюблялась, и это кончалось — хуже некуда. Целых пять! Как тут не поверишь в Рок? Может, и другие случаи были, о которых она просто не узнала… Причем, она же не в экстремалов влюблялась, не в альпинистов! Ну, может, чуть рисковые были парни…
Вот именно!
Так и слышит Марина голос Федора Сергеевича, который ей, дурочке, вдалбливает: «До чего вы незрелы, мой друг. Выводов из ошибок не делаете. Первый раз влюбились не в того человека — ладно. Но второй-то раз! В третий! Наступаете на те же грабли, дорогая моя королева…»
Нет никакого Федора Сергеевича.
Марина и без подсказчиков понимает, что единственный путь спасения для нее — изменить отношение к происходящему. Иначе так и будет считать себя меченой, про́клятой неудачницей. А ведь она и впрямь «западает» на один и тот же типаж. Сближается с людьми, которых сама же и находит. Что за изъян в этих людях? Что за черная метка на них стоит?
Может статься, что выбранные ею мужчины и без нее попали бы в беду. Если это так, то насколько же безошибочно она их вычисляет! Прямо детектор… Детектор беды.
Беда притягивает беду.
Отлично, взглянем на происходящее с другой стороны (ау, Федор Сергеевич!). Заменим слово «притягивает» на «предчувствует». Предположим, Марина ничего не притягивает, а действительно всего лишь предчувствует, что человек обречен. Это, безусловно, снимает с нее всякую вину. Безусловно.
Жаль, доказать тут ничего нельзя, можно только поверить. (НУЖНО поверить, подсказывает психиатр.)
Впрочем, тогда возникает неизбежный вопрос: почему чья-то обреченность так притягательна для Марины? Ей что, нравится, когда у нее на руках кто-то умирает?
Ужасно и то, и это…
Как бы подкорректировать себя, подумала она. Хватит соплей. Давно пора действовать — прав был Конов, когда уговаривал ее подлечиться. Но ведь он ясно сказал: с одного визита не получится. И без психологического тестирования никой самый проницательный, самый интуитивно чувствующий специалист диагноза не поставит. Значит, и препарат будет назначен не точно… Нет, не желаю ходить по врачам!
Кто бы меня вылечил, тоскливо подумала Марина.
Кто бы вместо вопроса «Что же это в жизни творится?!» ответил на куда более важный: «Как жить дальше?»
Вот давеча Федор Сергеевич интересовался, доверяет ли она ему. Пожалуй, да. Определенно, да. Не хочет, а доверяет. Зомбировал он ее, что ли? Получается, это единственный из встреченных ею специалистов… нет — не специалистов… это единственный из людей, кому она вверила бы свою душу, кричащую на всю вселенную «SOS»…
Не стала Марина убегать. Не пошла искать спасения за кордоном лесополосы. Переждала в лесочке, сколько смогла, сколько выдержала, и вернулась к бывшему магазину.
Никто ее, к счастью, больше не искал, не рыскал меж деревьями. Похоже, отступились горе-охотнички. Это и понятно: у них своих проблем хватало, все-таки она здорово двоим засадила… хорошо, если не убила…
Плохо, если не убила, ожесточенно подумала Марина. Есть твари, которых надо отстреливать и сжигать, потому что даже мясо их отравлено.
Сколько прошло времени, она не знала, часы после купания встали. Во всяком случае, уже стемнело. Сигареты тоже вымокли, но курить отчего-то не хотелось. И это было в высшей степени странно. Обычно как? Если есть в кармане курево, то может не хотеться сколь угодно долго, но если нету — хочется немедленно, причем, все сильнее с каждой минутой… Нет, не хотелось.
Потихоньку взошла Луна — отслеживала каждый ее шаг.
Прежде, чем выйти к магазину, Марина предварительно убедилась, что это безопасно. Постояла за деревом, наблюдая, прислушиваясь и принюхиваясь. Никто не перешептывался, не сморкался, не сплевывал, не смолил дешевку. Тогда — пригибаясь, короткими перебежками, — она добралась места, которое ее интересовало.
Дело в том, что, унося ноги от мальчика-монстрика и от его друзей-изуверов, она приметила на стене магазина кое-что важное. Потому и не ушла, потому и вернулась… Возле сбитой набок, морщинистой доски объявлений, которой неизвестно когда пользовались, висела карта. Полустертая, с осыпавшейся краской. То, что это именно карта — не вызывало сомнений; и озаглавлена она была: «Садоводство “Котовец”».
То самое садоводство, о котором упоминал Павел, когда пытался расспросить мальчишку на велосипеде про Банановую улицу…
Сетка улиц на плане сохранилась, даже названия можно было различить. Каких только изысков здесь не обнаружилось! От Фикусной и Орхидейной до Тропической и Муссонной, от Кофейной и Чайной до Миртовой и Эвкалиптовой. Очевидно, участки когда-то давно раздавали сельскохозяйственным и географическим учреждениям. «Банановая» в этой компании выглядела на редкость обыденно… Марина нашла эту улицу. Нашла магазин, возле которого сейчас стояла. Попробовала запомнить маршрут, которым ей предстояло идти. Запечатлела в памяти все улицы, соседствующие с Банановой. Закрыла глаза, проверяя картинку на прочность…
…Непонятные, пугающие звуки пришли со стороны дороги. Фырканье, металлическое звяканье. Цокот копыт. Еле уловимая вибрация… чья-то тяжелая поступь — неторопливая, уверенная, — передавалась земле. Что-то приближалось к магазину, что-то страшное, нечеловеческое… Марина, панически оглядевшись, ползком залезла под крыльцо. Сквозь ступеньки была видна площадь, на которую неторопливо и величаво вплывал всадник…
«Чудится? — колотилась одна только мысль. — Глюки?»
На крупном, огромном коне восседал человек — тоже огромный, со страшной черной головой без лица, похожей на конец обгоревшей спички. В руке человек держал обрез. У ног коня вышагивал мощный черный пес, сверкая по сторонам красными глазами.
Всадник Армагеддона.
Фантом, созданный чей-то больной фантазией.
Марина перестала дышать…