Крик ударил снова:

— А-а-а-а…

И тут же — в ответ:

— Сука! Отлезь от него, сука! Вурдалак!

Глухой удар — и снова вопли:

— Убил… Убил… Убил…

Пьяная бомжиха, подумала Марина, вставая. Бытовые разборки… или криминально-бытовые… меня это совершенно не касается, думала она, сотрясаемая жестокой дрожью.

Ничего вокруг ее больше не касалось. Она брела, повторяя, как безумная: «Господа, вы звери… Вы звери, господа».

А иногда почему-то — «Злые вы, уйду я от вас…»

Нелегко быть в фильме ужасов не актером, а персонажем. Особенно, если точно знаешь, что никакой это не фильм.

…Улочка пошла вверх. Преодолевая подъем, Марина подняла взгляд — и обмерла.

На бугре, в свете недоброй луны, возникла жуткая рогатая фигура.

Закономерный финал…

Что такое «зип», знает каждый, кто когда-нибудь занимался мало-мальским ремонтом техники. Это комплект запасных частей и деталей. Но как дословно расшифровывается сия аббревиатура (которую, кстати, правильнее писать, как «ЗИП»), откуда вообще взялось это слово и что оно означало изначально, — не известно подавляющему большинству инженеров и мастеров. Кто-то утверждает, что это «Запасной Инвентарь и Приспособления», кто-то — что «Запасные Инструменты и Приборы». Правы они все. Однажды возникнув и пройдя через многие десятилетия, сокращение вошло в привычку, приобрело универсальность, но утратило самостоятельность. Зипом называли как набор сменяемых блоков на судах и самолетах, так и пакетик с прокладками, прилагаемый к кухонному крану. А также, в частности, запасные элементы всех основных ружейных механизмов…

Примерно об этом размышлял умелец, превращавший двустволку фирмы «Браунинг» из муляжа с отсутствующей боевой частью в полноценный боевой инструмент.

Проницательный читатель, возможно, уже догадался, кто был тот солидный мужчина, который заявился сегодня днем в Следственное управление и уломал тамошнего начальника отдать ему орудие преступления.

Ружье собирал Федор Сергеевич Конов — доктор медицинских наук, профессор Медицинского университета, главный врач психиатрической больницы им Кащенко…

…Зип к антикварному ружью был не просто богат, а исчерпывающее полон. Молодой капитан Львовский, прадед Алексея Львовского, который более полувека назад притащил с войны это великолепное оружие, не погнушался взять и комплект запасных деталей штучной работы, любовно подобранных покойным немцем. Да и наследники не подкачали: запаслись за минувшие годы всем, что только можно было заказать у знакомых работяг (на заводах и в мастерских).

Замочный механизм был практически в сборе, его оставалось только вмонтировать в пазы ствольной коробки. Имелся в наличии и спусковой механизм (т.е. спусковой крючок, действовавший на оба ствола, рычаг с осью и все пружины). То же — с предохранительным и запирающим механизмами. И крепежа было в избытке. Короче, никаких проблем.

Из разложенных на промасленной тряпке штуковин можно было снарядить не одну, а по меньшей мере две боевые части…

…Федор Сергеевич работал в комнате, за столом. Подстелил клеенку, сверху — тряпку. Комната в квартире была одна. Обитал главврач больницы в малогабаритной квартире, без излишеств; не квартира, а нора. Скорбное пристанище совершенно одинокого существа, которому ничего в жизни больше не осталось.

Ничего, кроме мести…

Только не строй из себя героя, одернул он себя. Жил негодяем, и помрешь негодяем.

Включенный телевизор то трещал без умолку, рассказывая о событиях окружающего мира, то громко музицировал. Федор Сергеевич не вникал, не слушал. Телевизор был нужен, только чтобы заглушить характерные звуки, сопровождавшие сборку оружия. И шторы были задернуты, чтобы никто не мог подсмотреть, каким подозрительным делом занимается уважаемый человек.

Он знал, что за ним следят, и что квартира под наблюдением. Это было столь же очевидно, как и то, что аминазин снимает психомоторное возбуждение, а инсулинокоматозная терапия противопоказана пожилым людям. Впрочем, Федор Сергеевич даже не пытался искать «клопов», смысла не было. Во-первых, всех не найдешь, во-вторых, насторожишь невидимых стражей…

Он закончил сборку. Закрыл стволы. Потом открыл их, повернул вниз вокруг осевого болта, открывая доступ к патронникам. Боевые пружины при этом оказались нагнетенными, а курки встали боевыми взводами на шептала. Он вставил использованные гильзы и вновь закрыл стволы, отведя пальцем рычаг запирающего механизма — чтобы избежать характерного щелчка. Дважды нажал на спусковой крючок… Все работало, как надо.

Теперь — боеприпасы.

Психиатр снял с антресолей плоскую картонную коробку, внутри которой лежали коробки поменьше. Охотничьи запасы. Патроны с дробью и картечью он отставил, не задумываясь, — не то ему было нужно, не то… Порывшись в этом маленьком арсенале, он нашел то. Коробки с пулевыми зарядами. Турбинные пули системы Майера — лучшее, что придумано на сегодняшний день для гладкоствольных ружей. Не тратил попусту, берёг… Для чего берег? Наверное, для этого дня…

Все-таки хотелось быть героем.

А если не быть им, то почувствовать — хоть на минутку.

— На волков иду, — бормотал Федор Сергеевич, проверяя, как входят патроны в патронник. — На медведей…

Темная рогатая тварь неспешно направилась к ней.

Как в кошмарном сне…

Марина оцепенела. Сердце рвалось из груди. Ей бы рвануть назад — не сообразила. Молитву бы прочитать да перекреститься… так ведь не знала ни одной молитвы, даже «Отче наш…», а креститься ее никто не учил. Попыталась закричать — горло перехватило… Тварь остановилась, потрясла рогами. И тут Марину прорвало:

— А! — сказала она слабым голосом, похожим на плач. — А! А! А!

Ответ пришел незамедлительно.

— Ме-е-е…

Козел! Всего лишь козел…

Марина шумно выдохнула. Вот уж точно — у страха глаза велики, особенно, если страх иррациональный… Козел затрусил навстречу женщине.

— Ме-е-е!

Они встретились на перекрестке.

От основной дороги вбок уходила тощая улочка.

— Подожди-ка… подожди… — сказала Марина животному, подойдя ко врытому в землю столбу, оставшемуся от линии электропередач. К столбу была прибита жестяная табличка — с надписью, выполненной белой нитрокраской. Табличка проржавела и пошла винтом, однако надпись можно было разобрать. Луна светила ровно и ярко — вечный фонарь, который никогда не подведет. «Пальмовая», — прочитала Марина…

Пальмовая улица. Значит, следующая — Коралловая. Их пересекает Гибралтарская и Лабрадорская — там, в глубине. А еще дальше к Пальмовой примыкает Банановая. Вот такие островки местной экзотики… Почти дошла, подумала Марина, не испытав ничего. И что дальше? Зачем я искала эту их Банановую улицу?