считается. Это мама у нас зажравшаяся американка. А мы с тобой знаем, как надо.

– Посмотрю я на вас, когда животы крутить начнёт, – я с сомнением посмотрела на абрикосы. Данил уже отделил один от косточки и сунул в рот. Не успела я остановить Мирона, тот сделал то же самое.

– Ты уверен, что хорошо помыл? – строго спросила я сына.

Он кивнул. Я всё-таки хотела сполоснуть, но Данил остановил меня, потянув к себе на колени.

– Тихо ты! – я едва выдернула руку. – У тебя же нога.

– У тебя тоже.

– Ты хуже ребёнка.

– А ты дотошная заноза.

Мирон засмеялся. Я глянула на них обоих. Махнула рукой. Данил снова поймал мою ладонь. Отклеил с пальца пластырь. Провёл по царапине и посмотрел с вопросом.

– Это Ягуар маму оцарапал.

– Что ещё за Ягуар?

– Ягуарик, – сын зажал зубами половинку абрикоса. Достал телефон и протянул Дане. Глядя на них, я готова была схватиться за голову. Ягуар, Ягуарик и… Не знаю, как можно было назвать копию Дани, но, что с ними тремя мне придётся непросто, было понятно. Мысленно я поклялась, что, если когда-нибудь у нас будет ещё ребёнок, дети – непременно девочки. Что для этого мне придётся сделать, не имею понятия, но что-то придётся.

* * *

Оставаться в больнице Данил отказался наотрез. Плевать ему было и на уговоры врачей, и на предупреждения. На угрозы, собственно, тоже.

– Вы понимаете, что прошло всего-ничего?! – как врачу удавалось сдерживаться, чтобы не обложить его матом, я не знала. – У вас шрам на бедре размером с Кармадонское ущелье! Куда вы собрались, Данил?!

– Вам в подробностях или как? – Данил тоже начал раздражаться. – Что мне тут делать?

– Лежать, мать вашу! – всё-таки вспылил врач. – Как все лежат.

– Полежать я могу и дома. Что делают все, меня не волнует, я буду делать то, что считаю правильным для себя.

Переубедить его не удалось ни врачу, ни мне. По правде сказать, я не очень-то и пыталась. Хорошенько ругнувшись, врач сказал, что, если так хочет, Данил может написать расписку и катиться на все четыре стороны. Это он и сделал. Правда, уже на выходе из корпуса стало ясно, что катиться ему придётся в прямом смысле слова.

– Я в это не сяду, – рыкнул он, когда пришедшая со мной из отделения медсестра подкатила коляску.

– Тогда тебе придётся остаться. И учитывая, что с твоим лечащим врачом во мнениях вы разошлись, не думаю, что это хорошая идея.

– Совсем нехорошая, – поддакнул не отходивший от Дани Мирон. – Ты же не останешься тут?

– Ни за какие коврижки, – процедил Даня и дёрнул каталку на себя. Ругнулся сквозь зубы. Хотел сесть, но разобраться с ногой, каталкой и костылём одновременно оказалось довольно сложно. Я придержала его.

– Давай ты не будешь изображать из себя героя, – шепнула я, склонившись к его уху. У тебя почти тридцать швов на бедре. Если они разойдутся, придётся вернуть тебя обратно. А я, как и ты, для этого слишком большая эгоистка.

Не успела я распрямиться, Данил схватил меня за руку и заставил обойти кресло. Я оказалась стоящей между его колен. Его руки легли мне на бёдра, взгляд поднялся от живота до лица.

Казалось, ещё немного, и он возьмёт меня за ягодицы прямо здесь, при Мироне. Опасаясь, что он может выкинуть нечто из ряда вон, я придержала его, посмотрела с предупреждением.

– Весомый аргумент, – пальцы его шевельнулись, и по моему телу пробежали мурашки. В животе вдруг стало тепло и щекотно. Я сильнее сжала его руки.

– Даня.

– Будем осваивать новое гоночное средство, – сказал он и подмигнул Мирону. – За двести на этом не выжмешь, но раз колёса есть, возьмём всё, что они дадут.

* * *

Что именно имел в виду Данил, настаивая, чтобы его отпустили домой, я не уточняла. Вызвала такси, выбрав конечной точкой маршрута нашу с Мироном квартиру. Можно было соблюсти нейтралитет и отправиться к родителям, но мне не хотелось. Я бы могла придумать десяток отговорок и оправданий, но правдой было только одно: я хотела, чтобы мы были только втроём.

– Едем ко мне, – категорично отрезал Данил, поняв, куда мы направляемся. Назвал водителю адрес другой квартиры.

– Мы можем завести тебя, если хочешь, – предложила я, заведомо зная ответ. – Только не уверена, что со своей ногой ты долго там протянешь.

Он сжал зубы, сердито глянул на меня.

– Ну так что? – подал голос водитель.

– Как ехали, так и едем, – нехотя ответил Данил.

Что я не учла, так это отсутствие в доме лифта. Привычный подъём по лестнице растянулся по времени в несколько раз, а когда мы всё-таки оказались в квартире, чувство было, что разгрузили вагон. Запыхался даже нёсший Данину сумку Мирон. Только я подумала, что кого-то тут не хватает, из-под мотоцикла появилась заспанная мордочка. Мяукнув, Ягуарчик потянулся и широко зевнул. Глаз у него всё ещё тёк, но теперь хотя бы открывался.

– А ну иди сюда, – Данил кое-как нагнулся и поднял котёнка за холку.

– Даня! – гневно воскликнула я.

На что разозлилась сильнее, не знаю: то ли на его нежелание соблюдать осторожность, то ли на грубость. Он хмыкнул и посадил кота на ладонь. Судя по тому, как тот замурлыкал, стоило Данилу почесать его за ухом и погладить второй рукой, в обиде он не был.

– И вот этого шпингалета ты назвала Ягуаром?

– Посмотрим, что ты скажешь, когда он подрастёт.

Данил почесал котёнка под шеей, и тот нагло задрал голову. Ощущение складывалось, что, если бы он мог пустить слюни от удовольствия, так бы и сделал. Хоть бы раз так у меня заурчал! Сразу стало ясно – признал вожака. Мне даже обидно стало. Я его два дня нянчила, как грудного ребёнка, провела несколько часов в ветклинике, а как явился этот…

– Когда подрастёт, тогда и будет видно. Пока это не Ягуар, а соплёныш, – он слегка поморщился. – Эй, ты, – приподнял его головку за подбородок. Да, соплёныш самый настоящий.