Поэтому, когда Дуняша сообщила, что устала, он сразу согласился ехать домой.

Однако попасть домой Пифу в этот вечер было суждено не скоро…

Сначала позвонил Николас. Сказал, что требуется помощь. Bogdanoff needs help, причем срочно. Чтобы Пиф с Имельдой бежали в госпиталь, а он сейчас подъедет с пациентом.

«Вот и все», — печально вздохнул Пиф. Конечно, он проведет необходимые реанимационные мероприятия. Но, видно, Александр Федорович подчистую израсходовал ресурсы, отысканные хилером в его разрушенном болезнью теле.

Пиф, укрывшись дождевиком — ливень уже хлестал как из ведра, да еще и ветер поднялся, — помчался в госпиталь. Имельда в стерильной маске деловито хозяйничала внутри, в операционной, зачем-то раскладывая хирургические инструменты и даже набирая в большие шприцы четвертьпроцентный раствор новокаина. Увидев Пифа, махнула ему, чтобы шел размываться.

Все это было странно. В разговоре с Николасом Пиф четко расслышал фамилию Богданова. Оперировать больного в таком состоянии и бессмысленно, и бесчеловечно. Даже руками доктора Балтера, не то что руками недоучившегося доктора Светлова.

Знакомый автобусик, расплескивая лужи, подлетел ко входу в ангар. Из него довольно легко, прямо под проливной дождь, вышагнул… Богданов! А кто же болен?

Впрочем, по гримасе отчаяния, исказившей лицо Александра Федоровича, он уже понял, что страшный выбор будет невелик: либо жена, либо сын.

Оказалось, заболела жена.

Согнутой семенящей походкой она, с помощью мужа и Николаса, добралась до приемного поста.

Ее уложили на кушетку.

«Нет, только не это!» — взмолился про себя Пиф. Хотя уже понимал, что именно это. Уж острого аппендицита он за годы ночных дежурств нагляделся досыта.

– Работайте, доктор, — сухо сказал Николас. — It’s your job.

Богданов ничего не сказал, лишь посмотрел на Пифа. Да так, что Пиф был готов отдать Ольге Николаевне собственное здоровье, лишь бы она осталась жива.

Имельда раздела женщину, и доктор Светлов начал осмотр. Грозные симптомы один за другим подтверждали, что у жены Богданова именно это заболевание. А оно ведь вполне смертельное, недаром его раньше именовали «подвздошным абсцессом». Весь девятнадцатый век аппендицит тысячами убивал людей, пока в самом конце столетия — уже в мире асептики и анестезии — воспалившийся отросток слепой кишки не начали убирать хирургически.

Случай Ольги Николаевны вообще был классическим. Боль локализована справа снизу, хотя три часа назад начиналась с эпигастральной области. Язык обложен белым налетом. Разница между ректальной и подмышечной температурой превышала полтора градуса — симптом Краузе. На правом боку лежать было заметно легче, чем на левом. И даже пупок потерял симметричность расположения, сдвинувшись из-за напряжения мышц немного вправо.

Пиф, еще на что-то надеясь, положил больную на спину, натянул за нижний край рубашку и легко, почти не нажимая, провел пальцами по животу сверху вниз.

Когда пальцы «доехали» до низа, Богданова вскрикнула от боли. Он так и называется, «симптом рубашки».

– Ты решил все перебрать? — недобро спросил хилер. — Сын говорил, больше ста симптомов известно.

– А вы не сможете помочь? — Надежды Пифа умирали последними, но — умирали.

– Нет, — жестко ответил Николас. — Я не хирург.

– Я тоже, — взмолился Светлов.

– Значит, она умрет, — подвел итог хилер.

– А самолет? — спросил Пиф у подошедшего Антонио. — Я готов лететь с вами.

– Я не готов, — буркнул губернатор.

Его можно было понять: полет на легкой «Сессне» в такую бурю вряд ли оставил бы им шансы. А в том, что за окном разыгрывается настоящая буря, сомневаться не приходилось: даже алюминиевые стены ангара дрожали, с трудом сдерживая ураганные порывы. Самолетик вряд ли взлетит, потом вряд ли долетит до Пакано и, наконец, уж точно не сможет там сесть при таком ветре.

В общем, расклад был ясен. Острый аппендицит положено оперировать, и чем раньше, тем лучше. Оснований для перехода к консервативному лечению только два: отказ самого больного или инфильтрат — осложнение, когда и слепая кишка, и отросток, и соседние органы слипаются в результате воспаления в единый конгломерат, который просто невозможно разделить.

Хотя и в этом случае активно лечат и ждут рассасывания инфильтрата, после чего аппендикс все-таки удаляют.

А еще Пиф вспомнил — он был хороший студент, что смертность у оперированных на второй день в разы выше, чем на первый. А до третьего многие могут просто не дожить.

– Возьми себя в руки и работай, — поставил точку Николас.

Пиф склонился над Ольгой Николаевной, которая, пересиливая боль, что-то пыталась ему сказать.

– В плохих американских фильмах герою говорят, — прошептала она ему в ухо: — «Ты сделаешь это!»

– И что? — не понял Пиф.

– В хороших фильмах говорят то же самое, — улыбнулась она.

– Но я ни разу не удалял аппендикс сам! — чуть не заплакал министр здравоохранения острова Нандао, одновременно судорожно стуча по клавишам компа — связи, соответственно и Интернета, не было. Видно, буря поработала с антеннами на вышке.

– Сколько еще это будет длиться? — бросив бесполезное занятие, спросил Пиф у губернатора.

– Может, день, — ответил тот. — Может, неделю. Муссоны!

Ну, вот и все. Выбора не оставалось. Ждать — уменьшать шансы на Ольгино выживание. Не оставаться же Вовчику круглым сиротой!

Пиф посмотрел на свои руки — они перестали трястись.

– Давай, мальчик! — весело сказала Имельда. Даже под маской видно, когда она улыбается.

– Всем лишним выйти, — сказал Светлов. — Вы — останьтесь, — это уже хилеру.

Губернатор увел дрожащего Богданова.

Началась подготовка к операции. Инструментов было достаточно. Все необходимое имелось: зажимы, крючки, ножницы, пинцеты, множество разнообразного стерильного материала.

Имельда подготовила больную, умело выбрив ей живот и продезинфицировав операционное поле. Потом ввела успокоительное и вместе с Николасом помогла женщине доехать на кресле до операционного стола и лечь на него.

Включились бестеневые люстры. Все, поехали.

Анестезия. Новокаина не жалеть.

Имельда тут же готовит новые шприцы с длинными иглами.

С местом входа Пиф мудрить не стал. Боль же четко локализована. Десять сантиметров, стандартный косой разрез в правой паховой области. Некоторые вытаскивают отросток и через гораздо меньшие отверстия, но лучше не экспериментировать — он же не лапароскопом работает. Кто там из великих говорил: большие хирурги — большие разрезы? Правда, сейчас, в век не разрезов, а проколов, говорящего бы не поняли. Если, конечно, не работать в бурю на малообитаемом острове.