Вскоре меня вывели и поставили перед стражниками, позабыв дать теплые вещи. Один из них зачитывал вслух приметы преступника, указанные в свитке, одной из них оказалась печать на левом плече, про которую я почти позабыл за время учебы в Академии. Тот чиновник запомнил, что теперь там было число семнадцать. Меня позабавило, что чаще всего в описании звучало слово «обыкновенный». Рост — обыкновенный, не высокий, не низкий, волосы тёмно-русые, лицо обыкновенное, без шрамов или родимых пятен, уродств нет, походка обыкновенная, говорит обыкновенно, без акцента, не заикается.

В результате печать и стала определяющим признаком, так как в столице было не так много выходцев из Цай Хонг Ши, города с варварскими обычаями, где до сих пор ставили отметки, говорящие о размере магического таланта.

Мне связали руки за спиной и повели в Киньян, не вернув ни шапки, ни верхнего халата. И при этом на меня не надели амулет, который бы не дал использовать магию.

Безалаберное отношение стражников к работе меня почему-то сильно раздражало. За полгода учебы лекции Кун Веймина въелись в мозг. Глава Академии много говорил об ответственности, о необходимости соблюдать правила и инструкции, на одном из турниров мы даже отыгрывали сценарий захвата преступников и доставки их в тюрьму. Помню, там была целая баталия между ребятами, где летали заклинания и использовалось скрытое оружие, а потом условные преступники пару раз умудрились вырваться из окружения, и всё начиналось заново. Было весело!

Вот и сейчас я мог удрать от них в любой момент. Привычку носить небольшое лезвие я приобрел как раз после того турнира, так как обнаружил, что гирькой веревку не перережешь. Кроме того, небольшим заклинанием также можно срезать путы. Я не был уверен, что смогу второй раз выпустить целый массив по методу Мастера печатей, но шанс всё же оставался. К тому же на стражников было навьючено столько одежды, что они не смогли бы ни нормально сражаться, ни угнаться за мной.

Так почему же я решил остаться?

Тут сыграло сразу несколько факторов. Во-первых, я не собирался бегать всю жизнь с клеймом преступника, во-вторых, теперь я немного разбирался в законах и хотел применить знания на практике, в-третьих, я был уверен, что Кун Веймин не даст в обиду своих учеников, хотя бы потому что это урон чести самой Академии.

Стражники шли, не торопясь, и обсуждали последние изменения в Киньяне: свежий набор в солдаты, создание новой армии, уже пятой в стране, выдача замуж сразу двоих дочерей императора, хотя раньше он вроде как и слышать не желал об их замужестве. И ведь женихов подобрал из других стран, как будто дочки чем-то его расстроили, и император захотел отослать их куда подальше. Для старшей и вовсе выбрал третьего принца из страны Красноголового Феникса, а ведь это даже не соседнее государство.

Киньян встретил нас чистыми мостовыми, как будто снег и не сыпал несколько дней подряд, светящимися фонарями, что окрашивали стены сыхэюаней в разные цвета, гомоном людей, красочными нарядами. То ли я отвык от такого разнообразия, то ли зимой в столице было принято надевать яркие одежды. Это ведь была моя первая зима в Киньяне.

Мы прошли торговые ряды и добрались до городской управы, где меня передали на руки важному чиновнику в халате с нагрудной вышивкой, где был изображен серебристый фазан, который соответствовал шестому высшему рангу.

— Так, что тут? — недовольно глянул он на стражников.

— Пойман человек, по описанию схожий с преступником. Основная примета — печать на левом плече в виде числа семнадцать, — отрапортовал глава стражи.

— По какому делу?

— Не могу знать. Был донос от госпожи Кун Ксиаокинг, который мы не посмели проигнорировать.

— Госпожа Кун? Уж не из того ли самого клана Кун? — напрягся немного чиновник.

— Так точно.

— Заприте его. Будем разбираться.

Меня раздели, обыскали, отобрав и лезвие, и кистень, нацепили длинный белый балахон и запихали в клетку в подвальном помещении, но разбираться не начали ни через час, ни через два. Я проголодался, изрядно замерз и уже пожалел, что поддался любопытству.

Поздно вечером спустился стражник и дал миску с остывшей зерновой жижей, но ни ложки, ни палочек заключённым не полагалось. Мои вопросы он проигнорировал и молча ушел.

Странно. Очень странно. Согласно правилам мне должны были выдвинуть обвинение, зачитать донос, потребовать признания, привести свидетелей. Впрочем, вспомнил я, дело-то уже старое. Полгода как-никак прошло. Скорее всего, чиновник запросил материалы в архиве, а мы пришли в город ближе к вечеру, архивариус мог закрыться пораньше. Свидетелей тоже так сразу не отыщешь.

Если бы жалоба поступила от простолюдина или чиновника низшего ранга, то её должны были рассмотреть в течение месяца и за это же время отыскать преступника. Если розыскной отдел не справлялся за этот срок, то на ответственного чиновника налагался штраф. По задумке подобное взыскание должно было стимулировать служебное рвение, но чаще это приводило к поимке первого попавшегося человека и его обвинению, а уж выпытать признание было не так сложно. Некоторые особо старательные следователи даже могли подделать улики.

Но в моём случае дело могли не закрывать и полгода, и год, ведь нападение было совершено на чиновника третьего высшего ранга.

Три дня меня продержали взаперти, не разговаривая, не пытая, не предъявляя обвинений. А потом пришел тот самый министр, Мин Чинь.

С прошлой встречи он, и без того тощий, похудел ещё сильнее, щёки ввалились, вокруг глаз были темные круги.

— Как и было указано в деле, я сразу отправил вам сообщение. Не нужно было так утруждаться и прилетать лично. Мы могли бы отправить его к вам с первым же караваном, — лебезил тот самый чиновник, что принял меня.

— Благодарю, — сухо бросил министр, — я могу поговорить с обвиняемым наедине?

— Конечно-конечно! Может, принести вам стул для удобства? Или, может, чая? Мне недавно подарили необыкновенный чай с ароматом…

— Благодарю. Можете идти.

Чиновник, кланяясь, удалился.

— Ну что, Юшенг, не сложилась твоя учеба в академии? Талант маловат? Или повздорил с кем-то? — неожиданно мягко спросил Мин Чинь. Я промолчал.

— Признаюсь, я не ожидал, что в ту Академию будет так сложно попасть. Ни судебные власти, ни я сам так и не смогли заставить Кун Веймина выдать одного ученика.

Я всё ещё молчал.

— У тебя есть выбор. Либо казнь. Либо брак с моей дочерью Лули, и тогда я сниму все обвинения и выплачу штраф за ложный донос.

— Зачем вам такой зять? — спросил я. — Я низкого происхождения, нищ, необразован. Работал лишь охранником в караване и дворовым слугой. Разве это не позор для вашей семьи?

— Ты сам должен понимать причины.

— Я повторю то же самое, что говорил и в прошлый раз. Вы меня с кем-то перепутали.