Хотя её отец настаивал, аргументируя это тем, что семье Некрасовых здесь совершенно не понравится.

Но Лиза так сдружилась с призраками, что не хотела, чтобы хоть кто-то из них пропустил церемонию. А вот своими родственниками она была готова пожертвовать, как ни странно.

— А почему так? — спросил я Лизу, когда мы прогуливались в саду.

— Что почему? — она повернулась ко мне, нюхая букетик цветов, которые я собрал на поле неподалёку.

— Ненавидишь своё семейство почему?

— Есть причины, — побледнела Лиза. — Папенька хоть и хмур, да временами груб, защищал меня от нападков братиков, сестрёнок, тёть, дядь, да их отпрысков.

— А почему на тебя нападали? Что ты им сделала плохого?

— Росла гадким утёнком, все меня шпыняли, дразнили. Если б не отец, отправили бы меня в какой-нибудь монастырь, или в башню бы заточили, посадив на хлеб и воду.

— Так и что?

— Наш род главенствует среди нескольких родов. И отец, когда его отравили, помнишь, объявил, что большую часть наследства перепишет на меня. Это ещё одна причина, почему я покинула родной дом, — Лиза смутилась и добавила. — Но, конечно, больше из-за тебя.

— И поэтому они тебя ненавидят? — удивился я.

— Да, большие деньги портят людей. А моя родня поголовно спекулянты и взяточники, — ответила она грустно. — Поэтому и завидуют чёрной завистью.

— Не обращай внимания. Теперь ты со мной. Под защитой, — обнял я Лизу. — А завистники пусть купаются в своей жиже.

— Ага, не буду обращать, — ответила Лиза. Очень неубедительно ответила.

В пятницу вечером, специально для предстоящего торжества, я съездил на городское кладбище и воскресил трёх свадебных дизайнеров. Задачу они поняли прекрасно. Уже в субботу утром на погосте за моим замком стояла арка алтаря с чёрными лентами.

Двор был украшен чёрными ядовитыми цветами, стулья для гостей были расставлены. Живых встречали призраки. Видимо, граф их предупредил, поэтому никто особо не кричал от страха. Лишь испуганно таращились, сдерживаясь.

Во время церемонии дед с важным видом восседал в первом ряду, рядом с отцом Лизы. Священника Единого мы нашли в местном склепе.

А я осматривал гостей и сдерживался, чтобы не возмущаться, потому что кроме чёрного, в их одежде угадывались и другие оттенки. Например, тёмно-синий. Один идиот вообще напялил белую рубашку.

И вот в назначенный час двери замка открылись. Призраки выстроились в два ряда. А Петрович в чёрном костюме придерживал дверь моей невесте.

Лиза была неотразима, ведь и над ней поколдовали стилисты. На этот раз живые.

Она вышла в чёрном пышном платье, держа в руках букет из сухоцветов. Истинная жена некроманта.

Через призрачный коридор она подошла к алтарю.

— Ты прекрасна, мой тёмный цветок, — не преминул отметить я.

— И ты, мой тёмный лорд, — улыбчиво ответила она, а затем прошептала. — Я всё-таки подготовила для родственников сюрприз.

Я подмигнул ей, догадываясь, о чём идёт речь.

Церемония прошла обыденно. Только стоящий рядом со мной Пук в сером костюме, специально сшитом для него, и красном галстучке, делал вид, что плачет. Хотя на самом деле умертвия не умеют испытывать столь сильные эмоции.

— Шеф, мне будет тебя не хватать, — пропищал он, на что я цыкнул, чтоб не перебивал священника.

— А теперь можете поцеловать невесту, — огласило умертвие в рясе.

Наши губы слились в поцелуе. И, не отрываясь от меня, Лиза щёлкнула пальцами.

Глава 20

Я услышал, как закопошилась земля. А вскоре, как гости начали кричать. Но даже это не заставило меня отвлечься от сладких губ невесты.

Краем глаза засёк пробегающего мертвеца, который играл в догонялки с упитанным дядей Лизы. Она тоже это заметила, когда мы отвлеклись друг от друга, и рассмеялась.

— Так им и надо, — сквозь смех выдавила она. — Теперь никто не посмеет мне указывать, что делать. Ну, кроме тебя, мой верный муж.

Она протянула мне руку, и я взял её.

— Надо бы разбавить это представление, — я подметил, что родственники Лизы бегают по двору, но к своим каретам как-то не стремятся.

Сунул два пальца в рот и засвистел. Из открытого окна первого этажа выпрыгнул Паучелло.

Крики усилились, как и смех моей супруги.

Паучелло начал загонять дворянскую чету в кареты. И экипажи, словно стрелы, тут же начали срываться с мест один за другим, исчезая в воротах поместья.

— Не ожидал от тебя, дочь, — отец Лизы был озадачен, провожая взглядом последних гостей.

— Папенька, я ж тебе говорила, что отомщу им, — улыбнулась Лиза. — Теперь они забудут о твоём наследстве. А если вспомнят — это повторится.

— Меры, конечно, радикальные, — смутился граф. — Но… может, ты и права.

— Хорошо, что подарки они оставили заранее, — подметил я, улыбаясь.

* * *

— Ну что, погнали! — закричал от восторга Птерозавров, взмахнув медальоном воскрешения.

Плечо ещё не полностью зажило и от резкого движения стрельнуло в том месте, где случился перелом. Да уж, падение оказалось более, чем неудачным.

Он выжил, несмотря ни на что, и скоро придёт к этому ублюдку. Не один, а с армией, которая сметёт всё его поместье с чёртовыми призраками, умертвиями, паршивым скунсом. Все, кто ему дорог, сдохнут под укусами мёртвых, и затем обернутся против него.

Птерозавров нервно задёргал щекой, когда вновь вспомнил момент падения, и толпу умертвий, которая была готова разорвать его на куски.

Пришлось воспользоваться одним из своих козырей. Кристалл силы, покоящийся в его подвале ожил, и энергия разрушения выплеснулась из него, падая дождём на сотни бегущих в его сторону мертвецов.

Через пару секунд почти ничего не напоминало о смертоносной толпе, пытающейся уничтожить его. Кроме тысячи свежих земляных могил. Энергия смяла наступление, упокоив мёртвых. Эта же энергия срастила ему кости и вдохнула силы. Птерозавров даже помолодел лет так на двадцать.

Ярость захлестнула его и просилась наружу. Никто и никогда не унижал его так, как этот сучёныш. Обернуть его же силу против него самого! Но всему своё время.

Затем он нашёл Николя.

Эта крыса тряслась словно осиновый листочек, и с каждым шагом Птерозаврова, его голова всё сильнее уходила в плечи.

Вот он уже и руками закрыл своё бледное лицо.

— Думаешь, я тебя буду бить? — спросил его некромант.

— Надеюсь, что нет, — пропищал этот жалкий, тщедушный крысёныш.