Вот я и растерялась. И задумалась: а что я имею против Мосада, ЦРУ, Штази, царской охранки и ЧК, не считая того, что ужасно боюсь людоедов-оценщиков в городском ломбарде? Ну… я просто далека от них. А вообще-то я не привлекалась за хранение тамиздата, не выходила на площадь в 1968 году протестовать против введения танков в Чехословакию и не была диссидентом.

— Ты садись, Кисуля, — сказал мой коллега по ДТП, якобы доцент, полковник ФСГДД.

— Спасибо. — Я села, немного помолчала и сказала: — Дети разных народов, мы мечтою о мире живем.

Не знаю, почему я так сказала. Возможно, потому, что у меня много родственников за границей.

Ну, то есть я их не знаю, но их непременно должно быть много, потому что у папиного прадеда-кулака было девять детей, и они… А с маминой стороны и того хуже. Ну, должен же был хоть кто-нибудь из них спастись от этой организации! Выжить, уехать за границу и стать миллионером. Если нам когда-нибудь позвонят и скажут: «Поздравляем, вашей Муре наследство, вы миллионеры!» — я нисколько не удивлюсь. Это из-за КГБ я разлучена с моими родными миллионерами, которых я никогда не видела.

Поэтому мы с этой организацией получаемся как-то по разные стороны стола — она сидит там, где следователь, а я с папиными и мамиными родственниками сижу на своем месте и боюсь Кисулю Сергеевича.

— Ну так что, Кисуля? Что у тебя есть на КГБ?

Я только глупо пожала плечами. С одной стороны, если меня сейчас арестуют, мама будет волноваться. С другой стороны, у меня есть свое четкое мнение.

Давно замечала одну ужасную странность насчет своего четкого мнения. Ты в чем-то убежден и знаешь, что это дважды два и всем известно. И вдруг тебе говорят: «А ну-ка объясни, почему это так?» И тогда начинаешь путано объяснять, но все твои объяснения сводятся к словам: «Ну как вы не понимаете, это же всякому понятно!..»

Поэтому я только бросилась в свою комнату и принесла полковнику фотографию нашей с Мурой прабабушки — ту самую, что я когда-то нашла во дворе.

— Вот, — сказала я, — это наша прабабушка, Зинаида Райх. Вот что я имею против ФСБ.

Я не знаю, почему я так сказала, не потому же, что я просто врунья, хотя я, конечно, могла пойти в Муру. Просто когда говоришь с человеком на разных языках, гораздо легче объяснить ему все на наглядном примере. Да и Мейерхольда я только что упоминала, вот он и задержался в моем подсознании.

— Кто это, Зинаида Райх? — подозрительно спросил полковник.

— Как кто? Знаменитая актриса. Жена Мейерхольда. Жертва ОГПУ, КГБ, ФСБ.

— Бывали перегибы, — сказал полковник и поднялся. — Ну ладно, Кисуля, мне пора. Ага, проснулась совесть!

Мура вышла в прихожую попрощаться.

— Смотри за котом и псом! — подмигнул полковник. — И в следующий раз возьми да приготовь матери ужин. Как не умеешь готовить?! Вот у моего приятеля-генерала дочери с рождения умеют готовить.

— Как родились, так и готовят, — пробормотала Мура под нос, а вслух сказала: — Я исправлюсь. К вашему следующему приходу я обязательно приготовлю пельмени.

— Сразу видно, что девочка из хорошей семьи, — довольно кивнул полковник. — Кстати, приятно было познакомиться с вашей прабабушкой Зинаидой, женой вашего прадедушки. До встречи, девчонки. Пароль тот же: «Мертвые не потеют».

Я кивнула — о’кей, пароль тот же.

— А кто эта Зинаида? — спросила Мурка, когда за полковником закрылась дверь. Хорошо, что ребенок сообразительный и задает свои вопросы после ухода гостей.

— Зинаида Райх, жена Мейерхольда, — коротко пояснила я. — Это я наврала полковнику в воспитательных целях…

— А кто этот Мейерхольд?

Плохо, что ребенок такой серый и не знает, кто такой Мейерхольд.

Неужели я последний оплот культуры в нашей семье, и мы с культурой, как Атлантида, уйдем под воду? А ведь ребенок получил прекрасное воспитание и описался в ложе Мариинского театра, потому что Мура в первый раз была в театре в два года. Что же будет с нашей культурой, что будет?

Перед сном позвонила Ольге.

— Сегодня познакомилась с одним человеком на улице.

— Хорошо, давно пора… Рассказывай.

— Он полковник ФСБ.

Длинная пауза.

— Почему ты молчишь? — спросила я.

— Боюсь.

— Не бойся, волчий хвост. Я пошутила. На самом деле он полковник ФСГДД или еще чего-то, я не расслышала.

Почему Ольга так испугалась? Как-нибудь обязательно напишу в журнал «Ваша Мечта» небольшое эссе о мании КГБ в Ольгином постсоветском сознании, полном комплексов и рефлексии. Почему она не заметила, что завоевания демократии привели нас к тому, что эта организация уже не имеет негативного оттенка, а наоборот, наша правящая партия, и, значит, Ольге не нужно бояться.

Тем более еще не факт, что эта организация пришла в мой дом. Может быть, Кисуля Сергеевич, наоборот, ловит преступников, или он главный регулировщик уличного движения. Хотя зачем мне это знать? Я больше никогда его не увижу.

Перед сном еще раз проверила почту.

Завтра срок сдачи материала по первому письму, а письмо все еще не пришло. Похоже, на этой неделе у людей нет никаких проблем.

19 марта, пятница

17.45. Ох, наконец-то оно пришло, «Письмо номера». Открываю. Интересно, про что там?

«Где материал “Письмо номера”?»

Довольно раздраженный тон, почему?..

…Мне очень неловко, что я оказалась такой тупой и не сообразила — перед тем как ответить на «Письмо номера», я должна была сама это письмо написать.

…Как это я сама себе напишу письмо? А если у людей совсем другие проблемы, не такие, как у меня?

Тема письма: «Как найти оргазм?»

Хорошо, что Арина сама придумала тему, а письмо я уж как-нибудь напишу.

«Девушка, 27 лет, живет в небольшой, но модной квартире-студии. Цель письма: надежда на то, что каждой девушке повезет в личной жизни.

Арина».

17.47. Написать письмо от имени этой девушки нетрудно. Главное, не забывать — никаких социальных проблем, все только про оргазм.

И я уселась за работу.

…Звонок.

— Что это у тебя такой голос, — строго спросила Алена, — как будто ты мне не рада? Что ты делаешь?

— А?.. Пишу материал для журнала.

— А я лежу в кровати.

Вот черт! Неужели я просидела за компьютером несколько часов?

— Уже 11 часов… Я же не пишу… А что мне делать, если я уже поела? — с глубокой обидой сказала Алена.

… Алена уже поела и лежит в постели… Это последняя капля. Все, кроме меня, уже поели и лежат в постели. А я трачу свою жизнь на чужие оргазмы. Наконец-то меня осенило: все это не для меня. Я не могу, и все тут! Сначала мне показалось ужасным не написать этот чертов текст, а потом я поняла — я должна взять на себя ответственность за свою жизнь и прекратить этот кошмар.