– Ты моя. – повторяет он. – Не позволяй мне в этом сомневаться.

– Да … – едва слышно шепчу я. Никогда. Я не позволю тебе усомнится в моей любви и преданности. Но ты нужен мне. Я хочу, чтобы ты тоже был моим. Целиком и полностью. Я хочу, чтобы твои поцелуи покрыли всё моё тело и словно печать собственности остались в моей душе.

Вытаскивая грубую ткань рубашки из его брюк, я касаюсь руками горячей и нежной кожи. Его сильное тело напрягается ещё больше от моих прикосновений. Но мне этого мало. Я хочу чтобы его крепкая плоть растаяла у меня во рту, как молочный шоколад.

Медленно опускаюсь перед ним на колени и нежно целую обнаженный пресс.

– Господи,

Настя, – шумно вздыхает тот, чей ремень безопасности упрямо не поддаётся моим дрожащим пальцам, – мы же в школе! А если кто-нибудь войдёт?

Спустя секунду я стою на ногах, а он бегло заправляет рубашку в брюки. От его отказа сердце щемит так, что хочется пнуть ногой стоящий рядом стол или учителя, который упорно противится моим чарам.

– И где распечатки? – мой голос прям пропитан огорчением.

– Нужно сделать, – отвечает он и нежно проводит ладонью по щеке, заставляя меня заглянуть в его глаза, в которых от былого гнева уже нету и следа.

Зато мой взгляд полон обиды и разочарования и, кажется, причины этому он не находит. – Что случилось?

– Ничего. – Бурчу я. Шоколадку отобрали. А так всё замечательно.

– Настя? – по глазам вижу, что пока из меня не выжмут правду не отцепятся.

– Сколько ещё можно меня сторонится? И скрывать наши отношения? – на одном дыхании выдаю я. Данил Удивлёнович выгибает брови и приоткрывает рот.

– А чего ты хочешь? Чтобы я тебе прямо в классе в любви признался? Может сделать это при всей учительской коллегии? – было бы неплохо. Хах. Представляю, какие были бы у всех лица. А последствия? Нет уж. Мог бы и просто в любви признаться без свидетелей.

– А почему бы и нет? – пожимаю плечами, чем вызываю бурный приступ удивления и возмущения.

– А не слишком ли эгоистично с твоей стороны такое просить? Ты даже спор не выиграла! – возмущение передаётся и мне. Это я-то эгоист?

– А почему победитель не хочет забирать свой приз?

– А я люблю растягивать удовольствие, – хитро улыбается он, и я понимаю, что это его жесткое наказание за мой неудачный подарок и за то, что сказала, что не хочу с ним спать. А вот теперь, когда хочу я, он видите ли удовольствие растягивает.

– Пха-х, – лишь фыркаю я в ответ, резко вырывая у него листок с заданиями. Его довольная улыбка лишь подтверждает, что он добился той реакции, на которую рассчитывал. Ну мы ещё посмотрим, как долго он будет растягивать своё удовольствие. У него потребности, у меня – возможности!

Коварно улыбаясь, подхожу к огромному многофункциональному ксероксу. Но я даже не знаю с какой стороны подступится к этой махине, что и говорить про то, чтобы сделать двадцать семь копий. Тщательно вычитываю надписи возле каждой кнопочки, но толку от этого ноль.

– Сперва положи документ сюда, – Данил Ксероксович отбирает у меня листочек и проделывает с ним необходимые манипуляции. Он стоит так близко, что при каждом движении его грудь касается моей спины. Вспоминается один из интернетовских советов: «Разнообразьте ваш секс ролевыми играми». Представляю себя неопытной секретаршей в руках всезнающего босса. – Теперь выбери количество копий и нажми на эту кнопочку.

От его дыхания по коже пробегают мурашки, я невольно поёживаюсь и провожу пальчиком по загоревшей коже его широкой кисти. Он ловит мой взгляд и обольстительно улыбается краешком губ.

– Я заберу тебя сегодня после школы, – многообещающий шепотом соблазнительно щекочет моё ушко. О да! Ну наконец-то! Закусываю губу, чтобы не закричать от радости. Но момент сладких предвкушений обрывает жестокая действительность.

– Сегодня не получится, – вздыхаю я. – Мама после школы хочет со мной платье выбрать на выпускной.

Он тоже вздыхает и отходит.

– Но завтра – вторник! – поворачиваюсь я к нему. – Мама на собрании будет, – он усмехается, видимо вспоминая её внезапное возвращение, – так что я могу после школы домой не ехать.

– Завтра у меня предзащита, – качает он головой. – Я освобожусь позже, чем у тебя закончатся уроки. К тому же тебе готовится надо к экзаменам. Так что…

– А я думала, ты мне поможешь, – быстро проговариваю, вдохновлённая гениальным планом, внезапно пришедшим ко мне в голову.

– У нас же первый экзамен по английскому! А мне родители сказали сдашь первый экзамен на отлично, получишь телефон обратно и домашний арест отменят!

– Ты хочешь, чтобы я занялся с тобой английским? – и не только ним, но давайте начнём с простого. Я утвердительно киваю.

– А когда?

– Завтра.

– А родители?

– Скажу, что с Катей занимаемся. Только, наверно, лучше не у меня, а где-нибудь в другом месте.

– Можно у меня. – Задумчиво отвечает учитель с некоторым сомнением, видимо не веря, что наедине со мной можно заниматься английским. – Но родителей нельзя обманывать…

Я вздыхаю. Ну, а что же делать, если от правды у папы снесёт крышу и вышибет остатки самообладания. В то, что мы наедине с учителем будем заниматься английским он поверит так же, как в то, что в Белоруссии изберут другого президента.

– Я могу с Катей прийти… – пожимаю я плечами.

– Хорошо, – рушится последняя стена его самообороны. – Я заеду за тобой завтра, как только освобожусь. А Иванова… Ну она вроде как заболела, так что…

Я молча киваю. Да будем без неё. Что ж поделать. По крайней мере мы попытались.

– Ладно, пойдём в класс. Нас и так долго не было. – Я киваю, а когда он поворачивается ко мне спиной делаю танцевальную волну влево-вправо. Завтра, накануне своего восемнадцатилетия в меня войдёт учитель, а я войду во взрослую жизнь.

На следующий день я иду в школу в приподнятом настроении. Мы с мамой выбрали очень красивое платье. Впервые нам понравилось что-то одновременно. Папа же ворчливо заметил, что оно слишком короткое. Но папам всё что не скрывает тебя, как паранджа кажется слишком коротким и открытым.

А самое главное, моё суперское настроение связано с тем, что ожидает меня сегодня после школы.

Когда я, как бабочка порхаю, заходя в класс, вижу Катю, которая расплылась по парте, накрыв голову руками. Присаживаюсь рядом.

– Ты спишь? – интересуюсь я у своей подруги. И тут же вспоминаю, что ей вчера было плохо и что я ей так и не позвонила. А чтоб я сдохла! Друг называется! – Как ты себя чувствуешь?

Из-под руки выглядывает один глаз. Судя по взгляду ей херовей не бывает.

– Слушай, Кать, – теперь я волнуюсь по настоящему. – Может ты домой пойдёшь?