Мужчина в сером плаще увидел, что девушка вышла из башни, и звонком по мобильному телефону вызвал взрыв, поставив точку в многолетней истории преступления и мести…

«Домой, домой! – подумала Надежда, улепетывая в сторону станции метро. – Скорее домой!»

Вдалеке уже раздавались сирены пожарных и полицейских машин.

На эскалаторе она трясущимися руками набрала номер Алки.

– Надя, ты куда пропала? – ахнула та. – Я уж хотела Васю Петушкова на поиски отряжать!

– Молчи! – зашипела Надежда. – Что бы ни случилось – молчи! Ничего не знаешь, ничего не видела, ничего не слышала, нигде не была! Сиди тихо, потом, все потом!

– Поняла, – мгновенно ответила Алка, – так и сделаю.

Надежда убрала мобильник в сумку и наконец вздохнула свободно. Она знала, что Алка не подведет.

* * *

Елена вошла в прихожую и бросила ключи на стеклянный столик. Поглядев на себя в зеркало, она расстроилась – бледная, под глазами синяки. У дочери в комнате играла музыка, Елена нахмурилась было, потом наклонилась, чтобы расстегнуть сапоги.

– Мам, привет! – Маша выглянула из своей комнаты.

Елена отметила, что вид у нее тоже не блестящий. Может быть, хватит уже носить черное? Им с Машкой этот цвет не идет, бледнит очень. Две недели прошло с похорон, люди скажут – рано. Да какое им дело до людей? Они с Машкой теперь только вдвоем, сами будут решать, как лучше.

– Есть будем? – спросила Елена.

– Ага, я тут кое-что купила… – Машка поскакала на кухню бодрой козочкой.

«Сказать или не сказать? – в который раз подумала Елена. – Рассказать ей, что этот негодяй Зубров вовсе ей не отец, а совершенно посторонний человек. Поможет ли это, перестанет ли Машка вскрикивать по ночам, перестанет ли застывать в ступоре, задумываясь, задавая себе вопрос, как мог он впутать дочь в смертельно опасный криминал? Станет ли дочери лучше, если она узнает правду? А может быть, Машка совсем запутается, перестанет мне доверять, замкнется в себе… Как быть?»

– Мам, ну ты идешь?! – крикнула Маша из кухни. – Сосиски уже полопались!

«Не буду, – сказала Елена своему отражению в зеркале, – пока не буду. Все пройдет, все забудется, нужно жить дальше…»