– Да, пожалуй… А разве при термической обработке биологически активное вещество не должно было распасться?

– Быть может, как раз наоборот, именно при термической обработке оно претерпело некое изменение, в результате чего и обрело те свойства, которые мы сейчас на себе испытываем. Впрочем, все это лишь околонаучные спекуляции. Окончательные выводы о природе этого вещества и механизмах его воздействия на человека можно будет сделать только после лабораторного анализа. И ты знаешь, Вик! – Орсон направил на Осипова палец, на кончике ногтя которого вспыхнула яркая, как электрический разряд, искра. – Я займусь этим сам!

– Интересуешься галлюциногенами? – усмехнулся Виктор.

– Тут намечается прорывное открытие! – Орсон взмахнул руками, обрисовав контуры светящейся арки. – Новый нейроактивный препарат, оказывающий очень мягкое, но эффективное воздействие на психику. Наверняка в медицине ему найдется широкое применение.

– Получишь нобелевку – проставишься. – Осипов хлопнул приятеля по плечу. – Пошли спать!

– Проставишься – это что значит? – непонимающе сдвинул брови англичанин.

– Значит, сводишь всех нас в бар, – объяснил Осипов.

– За свой счет?

– Разумеется!

Квестеры не спеша двинулись к тому месту, где под деревьями лежали их вещи.

– И сколько я должен буду проставить?

– Ну, не по одной, разумеется.

– Сколько?

– Кто сколько осилит.

В голове у Орсона сам собой запустился процесс математического анализа обрисованной ситуации. Цифры были похожи на строящих сотовый дворец пчел.

– Тебе не кажется, Крис, что ты торопишь события?

– Мой дед говорил, что к некоторым событиям нужно быть всегда готовым. Например, на случай, если тебе вдруг присудят Нобелевскую премию, лауреатская речь уже должна лежать в кармашке твоего смокинга.

– У нас примерно о том же самом говорят иначе.

– Как?

– От сумы да от тюрьмы не зарекайся.

Орсон ненадолго задумался. После чего изрек:

– Мрачный вы все же народ, русские. Если все ждут от жизни радости, то вы почему-то ждете беды.

– Это все из-за климата, – усмехнулся Осипов.

– Ну, да, я так и подумал, – кивнул Орсон. – Именно из-за климата ты в свое время и перебрался в Америку…

– Слушайте! – приподняв голову, недовольно буркнул разбуженный болтовней двух ученых Камохин. – Вы спать собираетесь?

Орсон с Осиповым посмотрели на него и дружно покатились со смеху – голова стрелка пылала пламенем негодования.

Услышав крик, Камохин в тот же миг проснулся, схватил лежавший рядом автомат, сдвинул планку предохранителя и дернул затвор. В следующую секунду он уже стоял на ногах.

То, что он увидел, было похоже на продолжение бредового сна. Вот только начало он не запомнил.

В свете двух костров, один из которых почти прогорел, а второй пылал так ярко, что отбрасывал ночную тьму аж за кусты, прямо в воздухе, ни на что не опираясь, раскачивался огромный темно-фиолетовый шар, сплошь покрытый буграми и выростами, будто гигантская уродливая тутовая ягода. И, черт возьми, у этой ягоды были круглые и плоские, как блюдца, глаза! Белесые, тупо таращащиеся в пустоту! Три глаза, расположенные в ряд чуть выше серединной линии шара! И огромная, безгубая, зубастая пасть – будто прямая трещина или щель, набитая зубьями пилы.

Это здорово смахивало на бред, но, черт возьми, это было на самом деле – здоровенная фиолетовая башка без тела!

Прихватив зубами сразу обе ноги одного из наемников, трехглазый тащил его в сторону от лагеря. Бедняга отчаянно хватался за траву и орал благим матом, скорее от ужаса, нежели от боли, которую он еще не успел осознать.

Не раздумывая, что это за тварь и откуда она появилась, Камохин вскинул автомат, прицелился и, быстро нажав на спусковой крючок, выпустил короткую очередь. Три пули, одна за другой, впились в фиолетовую голову, выбив из нее отчетливо видимые фонтанчики – то ли очень мелкие брызги, то ли газ, вырвавшийся из-под лопнувшей оболочки. Голова трижды дернулась, но никак более не отреагировала.

Камохин еще раз нажал на спусковой крючок.

Слева от него заработал автомат Штраусса.

– Что это за тварь?

– Понятия не имею!

От толчков попадающих в нее пуль голова вздрагивала и раскачивалась, будто надувной шар на ниточке, по которому били прутом. Но зубов при этом не разжимала и упорно тащила свою жертву в сторону кустов.

Кто-то из молодых аборигенов, кажется Лиам, подбежал к голове, упал на колени, пригнулся и снизу ударил ее копьем.

Дернувшись, голова не смогла сдвинуться с места. Тогда она начала медленно сползать по древку копья вниз.

– Уходи, Лиам!

Абориген приподнял копье и воткнул его древко в землю. После чего упал на грудь и ползком выбрался из-под грозящей придавить его туши.

Выстрелы звучали уже почти безостановочно – стреляли все, у кого было оружие.

– Хватит! – вскинул руку над головой Штраусс. – Прекратить огонь!

Паника первых минут прошла, уступив место холодной рассудительности.

Ясно было, что убить трехглазого невозможно. Во всяком случае, тех пуль, что уже были в него выпущены, для этого оказалось мало.

Может, это было вовсе и не живое существо?..

В любом случае бессмысленную стрельбу следовало прекратить.

Лагерь, будто куполом, накрыла тишина.

Даже тот, чьи ноги все еще оставались зажатыми чудовищными зубами уродливой головы, уже не кричал, а лишь протяжно подвывал.

– Кто был в дозоре?

– Струк! Шинк! Осипов!

– Как вы пропустили эту тварь?!

– Мы ее не видели, – ответил Шинк.

– Точно, должно быть, прямо сверху спустилась, – добавил Струк. – Мы ее увидели, только когда на крик прибежали!

– Трацюк? Живой?

– Да, командир… – отозвался схваченный трехглазым наемник.

– Ну, потерпи еще малость. Сейчас мы тебя вытащим.

Штраусс подбежал к своему спальному месту и достал из рюкзака раскладное мачете. Сдернув с лезвия чехол, он вставил его в рукоятку и зафиксировал.

– Ну, что, пойдем? – кивнул он Камохину.

– Собираешься разжать зубы этой твари?

– Если не получится, порублю ее на лапшу! – Штраусс крутанул мачете в руке и решительной походкой направился к насаженной на копье голове. – Следите за периметром! – на ходу крикнул он остальным. – Лиам! – Он показал аборигену большой палец. – Молодчина!