Некоторое время бородач и симпатяга с бумажкой беседовали, и при этом обычно невозмутимый Адриан жестикулировал и крутил головой.

У меня зародилось нехорошее подозрение.

– Сдается мне, это у него не просто бумажка, а чья-то фотография, – разделила мое беспокойство смышленая Тяпа.

– А не пойти ли нам подальше отсюда? – заволновалась и Нюня.

Я слезла с табурета и пошла, прикрываясь раскрытой газеткой, к двери, а в это самое время тип с бумажкой, закончив разговор с Адрианом, направился к кафетерию.

Правильно, надо опрашивать не проезжающих, а тех, кто находится на станции постоянно, в том числе и буфетчиков, мы с Миком тоже так делали!

Мы столкнулись в дверях.

Бумажный лист, который он держал перед собой, ткнулся мне в грудь и смялся.

Искушение узнать, верна ли моя догадка, оказалось сильнее, чем порыв убежать и спрятаться. Я уронила газету, аккуратно вытянула из пальцев мужчины интригующую бумажку, перевернула ее, расправила и посмотрела.

Это был распечатанный на принтере портрет той самой особы, сходство с которой маэстро Ля Бин постарался придать сразу дюжине девушек, считая и меня.

– Здравствуйте, Таня! – сказал незнакомец, показав, что знаком как минимум с одной из двенадцати.

– Ну, здрасьте, а вы кто? – спросила я грубо.

– А я Иван Медведев из лондонского агентства Алекса Чейни.

Тут он забрал у меня бумажку, порвал ее в конфетти и выбросил клочки в ближайшую урну. Я восприняла это как символический жест: Иван показал, что ему нет нужды продолжать поиски.

Значит, он и вправду искал меня.

– А как вы здесь оказались? – я заглянула ему за спину.

Помнится, Нюня ожидала прибытия спасательной экспедиции из Лондона, так что я не удивилась бы, обнаружив за спиной посланца Чейни боевой вертолет или хотя бы армейский джип.

– Приехал на такси из Салоник, а туда прилетел на самолете с Санторини, спасибо, что сообщили о своем переезде в Промахон, и, кстати, у меня для вас сувенирчик с острова! – симпатяга Иван Медведев проговорил все это на одном дыханье.

А в следующий миг я и сама задохнулась от радости, потому что в пакете, который он мне вручил, была моя сумка! Моя любимая торбочка, позабытая-позаброшеная на Санторини, целая, невредимая и с полным комплектом разнообразного барахла!

– Дайте я вас расцелую! – завопила я и полезла к нему обниматься.

Иван, к которому я моментально прониклась самыми теплыми чувствами, выдержал это стоически.

– А вы не голодны? Может, кофе? – спохватилась я и оглянулась на буфетчика, наблюдавшего за нами с растроганной улыбкой.

Однако поднаторела я изображать счастливую встречу случайно обретенных родственников!

– Не надо кофе, спасибо, не сейчас. Едем?

Иван посторонился, открывая мне выход.

– Куда?

Я замялась. Вызывая спасателей, я думала о том, где нахожусь сейчас, но не о том, где хотела бы оказаться.

– Для начала, я думаю, в ближайший приличный отель, где вы сможете вернуть себе свой обычный облик.

– А надо ли? – Я уже шла с ним рядом, но все еще сомневалась.

Иван Медведев был весьма галантен.

– Вообще-то, мне нравятся азиатки, – покосившись на мой желтый профиль, сказал он. – Но в этом виде вы не похожи на свою фотографию в паспорте.

– Да, у меня же теперь снова есть паспорт! – я обрадовалась и с нежностью погладила сначала сумку, а потом, просто по инерции, – Ивана.

Счастливое обретение документов позволяло мне покинуть пограничный Промахон и поехать, например, в Софию.

Хотя зачем мне ехать в Софию?

– За Миком? – подсказала романтичная Нюнечка.

– Зачем вообще куда-то ехать? Зарядник в сумке, – напомнила Тяпа. – Зарядим телефон, и Мик сам позвонит. Он знает номер, он уже звонил на него в Берлине, под забор.

Так мы и решили.

Мы покинули станцию. Иван на минуту оставил меня и вернулся уже в автомобиле. Он сам сидел за рулем, но не поленился выйти, чтобы усадить меня в машину.

В самом деле, какой галантный человек!

– Вы, кажется, говорили, что приехали в такси? – вспомнила я, забираясь на заднее сиденье. – Ой, здрасьте!

Там уже был пассажир, которого я не сразу увидела, потому что на улице было солнечно, а в машине с затемненными стеклами – сумрачно.

А еще потому, что пассажир и сам был черный. Крупный чернокожий мужчина, даже очень крупный и…

Где-то я уже его видела?

– Позвольте, я вам помогу!

Вместо того чтобы просто закрыть за мной дверцу, галантный Иван зачем-то тоже сунулся в машину.

Зачем – я поняла слишком поздно, когда к моему лицу плотно прижался пропитанный какой-то вонючей дрянью платок. Свободной от компресса рукой галантный Иван поддержал меня за спину и бережно опустил, когда я отключилась.

Муха была очень красивая. Потрясающая. Изумительная. Обалденная. Офигенная. Суперпуперклевая. Шикарная. Дивная. И неземная!

Крылышки у нее были прозрачные, в тоненьких прожилочках, похожие на мозаичное стекло. Льдистое. Волнистое. Гладкое. Скользкое. И она летела. Плыла. Жужжала. Гудела. Пела.

– Что у нее с глазами? – произнес нервный голос. Знакомый, но не узнаваемый. Приятный. – Почему она делает ими так?

– Как? – досадливо переспросил другой голос. Тоже знакомый. Тоже неузнаваемый. Неприятный. – Ах, вот так? Вам не нравится?

– Нравится, нравится, не ссорьтесь, – третий голос. Усталый. Утомленный. – Жулик, ради бога, не капризничай!

– Нравится? – второй голос. Злой. Злой. Плохой. – Хотите, и вам такие уколы сделаем?

– Маша, не лезь! – первый голос. Нервный. Испуганный. Дрожащий. Вибрирующий. Сотрясающийся.

Все содрогается. Это землетрясение?

– Она все время дергает глазами, а теперь еще дрожит! Я не могу так работать! – снова первый.

– Тихо, детка, ти-хо! – мягкие теплые руки крепко держат меня за плечи.

Бережно.

Заботливый. Внимательный. Галантный. Плохой. Злой.

Укол в плечо.

Муха укусила меня. Красивая злая муха. Землетрясение закончилось. Воздух красивый. Переливчатый. Радужный. Хрустальный.

Медленно приблизилось, нависло нечто темное, круглое:

– Таня, ты меня слышишь? Моргни, если слышишь.

Я слышу. Я моргаю. Закрываю глаза. Смыкаю веки. Склеиваю ресницы.

«Ласты ты склеишь, дура!» – дико орет кто-то далеко-далеко, у меня в голове.