— Гийом! Умоляю тебя! — вскричал Феликс в беспокойстве.

— Нет, Феликс, я не замолчу. Слишком долго эта история меня тяготит!

Потом он повысил голос, чтобы всем было слышно.

— Мне известны безумные домыслы на мой счет. Мое имя — Гийом Тремэн, и за ним не скрывается никакого внебрачно рожденного принца. Я родился в Квебеке, где мой отец, бывший хирург морского флота, оставил о себе более чем достойную память. Моя мать, Матильда Амель, родом из Сен-Васт, была вынуждена в 1749 году покинуть близких и отчий дом, потому что ее жизнь оказалась в опасности.

Она стала свидетельницей преступления — убийства женщины по имени Луиза Симон, из-за которого осудили невинного человека, Альбена Периго. Она об этом даже не подозревала, так как ее близкие, прекрасно знавшие, кто настоящий убийца, отправили ее в Новую Францию, где на ней женился мой отец. Когда англичане одержали победу, она вернулась сюда со мной, еще ребенком. Тогда ей стала известна трагическая судьба несчастного Периго, который уже десять лет отбывал каторгу. Она хотела, чтобы все узнали правду, но не успела этого сделать. Узнав о ее возвращении, убийца заманил ее в ловушку и заколол кинжалом. Затем он так же хотел убить и мальчика, который видел, как упала его мать, и кинулся на него. Тот мальчик — это я. А убийца — Рауль де Нервиль!

Последовавший за громовым голосом возмущенный шепот пронесся над парком, словно порыв ветра. Несмотря на бравый вид, Нервиль побледнел, но хорохорился изо всех сил; он притворно зааплодировал.

— Браво, браво! До чего трогательная история! И такая правдоподобная! А я, оказывается, заблуждался на ваш счет, Тремэн: вы даже не пират, вы шут… Если бы я вас убил, вы бы здесь не были!

На сей раз никто не вмешался, потому что в три прыжка Гийом подскочил к нему и вновь схватил его. В резко наступившей тишине его голос гудел, как бронзовый колокол:

— Если я не умер, то лишь благодаря двум мужчинам, один из них подобрал меня без сознания и отнес к другому. Ведь можно узнать, жив ли еще в Барфлере господин Кино?.. А ты, несчастный, слушай меня хорошенько! Я поклялся тебя убить, но даю тебе один шанс, потому что я — не убийца. Когда наступит отлив, мы будем драться в той самой Волчьей Заводи, где ты убил двух невинных женщин! Ты даже можешь выбрать оружие, ведь, как мне кажется, ты должен чувствовать себя оскорбленным!

С несказанным отвращением он разжал руки и отпустил пошатнувшегося врага, после чего достал платок и тщательно вытер их. Над разнаряженной лентами и перьями, надушенной толпой, царили гробовая тишина и молчание, вызванное тоской и ужасом, будто от голоса Гийома образовалась трещина, открывшая всем подземную клоаку, один из кругов Дантова ада. Двое женщин лишились чувств — мадам де Шантелу уже давно чихала во власти нашатыря, — между тем от присутствующих отделился суровый на вид мужчина и подошел ближе. Гийом уже разговаривал с ним во время ужина и знал, что это был господин де Ронделер, его будущий сосед в Ла-Пернель.

— Вы только что выступили с серьезными обвинениями, сударь, и нам придется уточнить некоторые детали вашего рассказа…

Нервиль, успевший перевести дух, издал скрипучий смех.

— Вы серьезно отнесетесь к этому бреду?

— Да, сударь, весьма серьезно! Эта история проясняет некоторые моменты, которые раньше мне были непонятны. Тем не менее, дабы избежать ужасного скандала, который рискует лечь пятном на всю нормандскую знать, я настоятельно вам советую согласиться с решением, предложенным вам господином Тремэном…

— Дуэль?.. Сражаться на дуэли о этим лгуном, с этим…

— Да, сударь, дуэль, и я желаю быть арбитром. Я полагаю, что господин де Варанвиль согласится стать секундантом господина Тремэна? А вашим помощником, граф, наверняка захочет стать ваш будущий зять? Назначаю вам встречу через пять дней в Волчьей Заводи, в час, когда вода начнет убывать: господин Тремэн покажет нам место… А теперь, полагаю, вам обоим следует представить ваши извинения хозяйке дома и удалиться!

— Благодарю, сударь, — произнес Гийом, взволнованно кланяясь. — Ваш суд меня совершенно устраивает…

— Вы думаете? Вас могут убить. Нервиль, которому вы предоставили право выбирать оружие, возьмет пистолет, а с ним он умеет обращаться…

— Я тоже кое-что умею! До встречи через пять дней!

Он отвернулся, желая поговорить с Феликсом, но в эту минуту к нему подошла Роза, встала на цыпочки и поцеловала его в обе щеки. На глазах у нее были слезы.

— Вы ведь убьете его, правда?.. Иначе я себе никогда не прощу. У меня такое ощущение, будто я вас заманила в ловушку?

— Вовсе нет! Вы лишь поторопили события. Можете вы себе вообразить, чтобы мы с ним жили бок о бок?

Она достала из-за корсажа записку и вложила в его руку.

— То, что я обещала! Ваше письмо для епископа…

— Тысяча благодарностей! Вы преданный друг…

— Я делаю все, что могу, но скажите, это правда, что вы поцеловали Агнес?

— Истинная правда. Но не столь правдива ее басня про любовь, которую она осмелилась сочинить. Будьте любезны напомнить ей, мадемуазель, что тот поцелуй был лишь простым… порывом и что не может быть и речи о любви между дочерью Рауля де Нервиля и мной. К тому же она только что доказала, что так же коварна, как и он…

— Я бы не стала ей этого говорить: ее горе и так на нее давит… А я желаю, чтобы всего через несколько дней вы смогли съездить в Кутанс…

— Через несколько дней? Я еду тотчас, мадемуазель. Неизвестно, чем закончится дуэль, так что у меня мало времени. Надеюсь увидеться с епископом завтра.

— Завтра? Но до Кутанса около двадцати пяти лье…

— Дело нескольких часов. Я оставлю своего коня в Валони и пересяду на почтовых. Если попадутся хорошие лошади, надеюсь вернуться через два-три дня…

Феликс, хорошо знавший своего друга, даже не стал оспаривать его план. Ведь он понимал, что Тремэну время было особенно дорого. Он лишь обговорил с господином де Ронделером условия встречи и помог путешественнику собрать необходимую одежду.

Час спустя Гийом уехал в Кутанс.

Глава VIII

ДНИ ГНЕВА

Утро было похоже на сумерки — низкое небо слилось со свинцовым морем. Над бескрайним простором дул пронзительный ветер, вздымая седые волны, которые фыркали и плескались, словно не желая подчиниться его злой воле.

Кладбище Сен-Васт ютилось между полукруглой апсидой старой церкви и заливом. Оно опиралось на фундамент бывшего редута,