- Ладно, можешь не отвечать. Неважно, чем ты занимаешься, я не из тех, кто визжит об этом. И еще одно, тебя уже навещал Одноглазый Максим?

Он рассмеялся над озадаченным видом Морбана

- Значит, он скоро это сделает, теперь, когда у вас появилось так много клиентов, поднимающих столько шума.  Он очень скоро придет за своей долей.  

- Своей долей?

- Этот вороватый ублюдок возьмет с тебя  десять процентов, если ты ему понравишься,  и больше, если нет. Я всегда улыбаюсь ему и показываю, как мне приятно, что кто-то следит за моей торговлей, хотя сомневаюсь, что он пошевелит и пальцем, если меня вдруг ограбят, а таким образом он просто берет с меня долю  по стандартной ставке.

Морбан на мгновение задумался, потирая подбородок.

- Тогда лучше не называть его вороватым ублюдком?

Альбан снова рассмеялся и подмигнул ему.

- Ладно не буду,  если  и ты не будешь  вытаскивать эти свои мечи из подвала.

- Вам придется сделать вид, что вы гости Пилиния,  и стараться не приближаться к нему самому, а то он догадается, кто вы, и насторожится ...

На следующее утро Эксцингус с предсказуемой пунктуальностью появился в тунгрийских казармах на Остийской дороге, прибыв вскоре после того, как войска были отправлены на их обычную тренировку. Однако его почти не интересовали подробности гибели главаря банды, когда он описывал им  перспективу возможности отомстить третьему человеку в их списке. Напомнив им об ужасной репутации сенатора, устраивавшего  кровавые и мерзкие игры с выжившими членами семей, павших от рук  Ножей Императора, он начал было излагать подробности, но его прервал Скавр.

- Ты говорил нам раньше, что нам будет практически невозможно попасть на одну из вечеринок Пилиния, а теперь говоришь об этом так, как будто мы, хоть сейчас, сможем пойти  туда прогуляться?

Бывший инспектор зернового провианта натянуто улыбнулся, вынув маленький кожаный мешочек, который Юлий взял у него и высыпал содержимое на ладонь, скорее похожую на лопату. Из сумки выпала пара квадратных металлических жетонов, ничем не примечательных серебряных бляшек, украшенных рисунком, слишком замысловатым, чтобы его можно было нормально рассмотреть  с первого взгляда.

- Что это такое?

- Это ваши  пропускные жетоны, трибун, для входа на территорию и в дом сенатора Тиберия Азиния Пилиния. Только сегодня вечером, и только этой ночью, у вас появилась  возможность стать свидетелями игр, которыми сенатор и его друзья любят заниматься без посторонних глаз, и, если вам повезет, воздать ему должное, какое сочтете нужным. -  Он предостерегающе поднял палец. - Хотя вам придется очень постараться, чтобы достичь  своей благородной цели и уйти невредимыми.  Сенатор не рискует своей безопасностью, особенно когда его самые близкие и влиятельные друзья приходят  к нему потешить свои извращенные вкусы, поэтому вас тщательно обыщут, прежде чем допустить на территорию. Так, что любое оружие, которое вам понадобится,  вы должны будете отобрать у охраны.

- Понятно!

Скавр взял у Юлия один из жетонов, сначала хмуро разглядывая его, пытаясь понять, что именно представляет рисунок, украшавший серебряную поверхность, затем с гримасой отшатнулся, когда разобрался в нем. Он бросил его Марку, который мельком взглянул и тут-же закрыл глаза, осознав то же самое.

- И, как именно у тебя оказались эти билеты на вечер этого разврата у сенатора?

Лицо Эксцингуса  приняло то же упрямое выражение, что и в прошлый раз, когда его попросили раскрыть свои источники, но прежде чем он успел заговорить,  Скавр мотнул головой  Марку в сторону информатора, и молодой римлянин, в мгновение ока,  оказался на другом конце комнаты и вцепился тому в глотку,  прижимая его к деревянной стене здания с силой,  о которой Эксцингус и не подозревал, пока не понял, что с ним произошло, но было уже  слишком поздно. Скавр и Юлий подошли вплотную к нему, каждый из них бесстрастно глядя на него.

- Сейчас ты уже не под защитой сенатора Сигилиса, информатор, и я, даже подумываю о том, а не  передать ли тебя на деликатную милость этого довольно расстроенного центуриона. Ты вспомни о его сильнейших  мотивах относиться тебя, с таким же отсутствием сострадания, какое ты проявлял к его беременной жене? Поэтому я предлагаю тебе немного приоткрыть  свой рот, полный секретов, и быть настолько откровенным, насколько это возможно, о том, во что мы вляпаемся сегодня вечером, если воспользуемся этим приглашением, засовывая свои головы  в последнюю минуту в пасть льву. Либо  ты нам скажешь, либо ...

Марк потянулся к поясу и вытащил кинжал  из ножен, приподняв клинок с причудливым рисунком так, чтобы Эксцингус мог его увидеть. Его голос был холодным, как у человека, едва сдерживающего свой гнев.

- У этого кинжала любопытная история. Первоначально он был частью более крупного оружия, меча, изготовленного из экзотического металла с востока и выкованного молотом кузнечным мастером с несравненным мастерством. Этот меч рассекал доспехи, как клубящийся  дым, и когда я забрал его у человека, который пользовался им в своих преступных целях, я перековал его и переделал в несколько ножей, одним из которых является вот этот. Возможно, ты заметил в моих словах какой-нибудь намек?

Эксцингус презрительно фыркнул.

- Я рассказал  вам все, так что  вы или  поверите моим словам, или заставите меня замолчать,   разрезав меня на куски?

- Да?

Информатор посмотрел ему в глаза и, вздрогнув, понял, что, если уж на то пошло, центурион, вероятно, предпочел бы, заставить его замолчать. Он вздохнул.