— Так это было в овраге?

— Это… — Принц запнулся. — Ну, в общем… мы очутились овраге, да. После чудовища у нас помутились мозги…

— Настолько помутились, что вы не могли найти лагеря «в нескольких десятках шагов»?

— Это было очень свирепое чудовище, — подала голос Эльвира. — Вам ли не знать, ваше величество…

— Прошу вас, принцесса, помолчите. У вас будет возможность высказаться.

Эльвира покраснела ещё больше.

— Итак, вас понесла туманная река… И куда она вас занесла?

— В неизвестную местность. — Принц приободрился, ведь теперь он говорил чистую правду. — Мы увидели женщину, сотканную из тумана, она жестами и смехом дала нам понять…

— Спасибо, достаточно. Я догадываюсь, что именно дала вам понять туманная женщина. Принцесса Эльвира, вы хотите что-то добавить?

— Да, ваше величество. — Эльвира сделала кокетливый реверанс. — Мы прекрасно понимаем, как дорого обошлось Королевству наше внезапное исчезновение. Но я говорю и повторяю: это был несчастный случай. Как если бы на нас упало, например, дерево. Мы столько всего пережили… нам горько, что в родном Королевстве нас считают… я даже не понимаю кем.

— Изменниками, — тихо сказал Оберон. — Изменниками вас считают… Вы подтверждаете всё, что говорил принц? Вы пошли прогуляться звёздной ночью, прихватив заплечный мешок с едой, котелком и сменой белья? На вас напало чудовище, похожее на быка и лягушку? Но не нанесло вам вреда, а дождалось, пока на помощь придёт маг дороги?

— Да, — медленно сказала Эльвира. — Я только не понимаю: при чём здесь какой-то мешок? И что это за справедливый суд, если нас заранее называют изменниками? Сначала наша вина должна быть доказана, а потом уж…

— Хорошо, — оборвал её Оберон. — Скажите ещё раз, громко и внятно: была у вас с принцем цель покинуть Королевство — или не было?

Протянулась длинная пауза.

— Но я же говорю…

— Вы хотели уйти — или не хотели?

— Не хотели, — твёрдо сказала Эльвира. — Мы гуляли. В темноте забрели в овраг. У нас же нет ночного зрения!

— Тогда спросим того, у кого ночное зрение есть.

Снова стало очень тихо. Мои уши грозили лопнуть от жара, отвалиться и шлёпнуться на пол.

— Лена, — сказал Оберон спокойно и холодно. — Ты готова отвечать?

— Да.

— Тогда скажи: всё, что говорили здесь эти люди, — правда? Ты можешь подтвердить?

Умоляющие взгляды принца и Эльвиры лежали у меня на щеках. Я вела этих двоих, много раз спасая от смерти. Я отвечала за них. Да, они думают только о себе. Да, они лгуны и дураки. Но ведь они, проклятые, в дороге стали моим Королевством. Неужели я берегла их для палача?

Ну что мне делать? И да и нет — плохо. Получится, что я предала сперва одно своё Королевство, потом другое…

— Маг дороги, мы ждём твоего ответа. Почему ты молчишь?

— Нас в самом деле подхватила туманная река. И занесла во владения такой толстой, бурой… бабы.

— Понятно. Река текла по дну оврага?

— Да.

— Как вы очутились на дне оврага?

Принц еле слышно застонал сквозь зубы.

— Так как вы очутились на дне оврага, Лена?

— Мы туда… зашли.

— Зачем?

— Мы… гуляли.

— Втроём? Влюблённая пара — и маг дороги?

— А почему нет? — не сдержавшись, выкрикнула Эльвира. — На нас напало…

— Вас мы уже слышали, принцесса… Лена, ты станешь лгать мне или всё-таки скажешь правду?

— Это давление, — быстро сказал принц. — Отец! Вы же давите на неё, заставляя…

— Помолчите, принц. Лена? Твоё слово?

— Мы гуляли втроём, — сказала я тихо. — Нас унесла туманная река. Вот и всё.

— Всё?

— Всё. — Я закрыла глаза. — Можно, я пока ненадолго выйду?

…Толпа снаружи расступилась передо мной, как перед прокажённой.

Вот так бесславно я перестала быть магом дороги. Потому что настоящий маг, пусть даже маг-изменник, спокойно смотрел бы в глаза судье и без трепета выслушал приговор, каким бы суровым тот ни был. А юлить, краснеть, отговариваться и врать — на это способны только принцы и принцессы.

Хотя какие же они «высочества» после этого!

За мной никто не следил. Оно и понятно: куда я денусь? Куда убегу? Даже если бы захотела?

Гарольд остался в шатре — там продолжалось совещание. Те, что столпились вокруг, провожали меня взглядами, и, чтобы от этих взглядов спрятаться, я побрела по берегу.

На запад вдоль кромки прибоя. Наверное, по привычке.

В двух шагах от лагеря было очень красивое место. Из песка здесь выступала огромная скала — она была похожа на толстого кота, лежащего на брюхе, распростёршего перед собой передние лапы. Приглядевшись, можно было даже различить кошачью морду с прищуренными глазами. Камень был тёмно-красный, с серыми прожилками, и кое-где поблёскивали кристаллы кварца. Я остановилась.

Что-то величественное было в этой скале. Каменный кот щурился, глядя на море, и будто говорил: глупые, суетливые люди. Вот вы постареете и умрёте, и внуки ваши умрут от старости, а я буду смотреть на море и жмурить глаза. Чего стоят ваши беды в сравнении с моей неподвижностью?

Я подняла камень и бросила в море. Прибой сглотнул подачку и попросил ещё.

Я повернулась к морю спиной и медленно двинулась в обход скалы.

В трещинах росли колючие травы. На чёрных шипастых веточках покачивались белые, зелёные, красные и синие цветы. Непонятно было, как такое уродливое растение может производить на свет такую красоту. Чем выше, тем цветов было больше. Ни о чём особенно не думая, я стала взбираться вверх, тем более что «кот» оказался очень удобным для лазанья.

Чем выше я поднималась, тем сильнее задувал ветер. Он приносил запах моря, леса, трав — настоящий ветер странствий, которые для меня, увы, закончены. Вокруг всё шире открывался мир — и линия прибоя, и светлый сосновый лес на берегу, и море в барашках и солнечных бликах. Со страшной скоростью неслись по небу облака. Это было красиво и жутковато: всё, как обещал Оберон. Скоро поблизости встанет замок, забелеют паруса на горизонте, из речки выглянет русалка, а над горами пролетит дракон.

Только я ничего этого не увижу.

И мне стало жалко себя. Почему, собственно, Королевство — пусть даже сто человек — важнее меня? А я что, не важная? Другой Лены не будет… Кто имеет право сравнивать мою жизнь, моё здоровье — и благополучие какой-то сказочной страны? Меня так любит мама… Я же хорошая девчонка, храбрая, умная, добрая! Кто вообще смеет меня в чём-то обвинять?