– Пётр, – обратился Улеб к охоронцу, – сей черноризец, именем… – Улеб замешкался и взглянул вопросительно на грека.

– Харлампий, – подсказал византиец.

– Харлампий, – повторил новоиспечённый князь, – будет далее с нами как мой духовник, позаботься о нём.

Дружина Святослава сделала привал у стен одного из монастырей, расположенного у подножия древних скал. Место было красивым. Меж стенами обители и извивом небольшой реки простирался луг с сочной, доброй травой. Дорога, выходящая из монастырских ворот, взбегала на горбатый каменный мост, перекинутый через речку. На противоположной стороне, шагах в тридцати от берега, начиналась оливковая роща, а за ней бугрились горные кряжи.

– А что, княже, – громогласным своим басом молвил седоусый сотник, когда Святослав со стременным подъехал к отдыхающим воинам, – справим мы сейчас невесту твоему новому стременному.

– А где ж возьмёте, или кто свою отдать собирается, так я залежалый товар не беру! – весело ответил стременной, который, в отличие от своего предшественника, был остёр на язык и меткий ответ.

– Зачем же залежалый, у нас выбор велик. Сия обитель полна невест, так что выбирай, какая люба душе твоей! – рассмеялся густым басом сотник, указав десницею на стены монастыря. – Вот как раз наши варяги их выгоняют, чтоб не мешали осмотру, не хоронится ли кто в этой самой обители.

Так что не опоздай, не то варяги всех разберут, они скоры на руку в таких делах!

Черницы числом около шести десятков, сопровождаемые дружинниками из тьмы Свенельда, мелко семеня, высыпали из монастырских ворот и столпились, словно галки, в испуганную чёрную стайку. Некоторые из варягов впрямь начали подходить к монашкам, оценивающе их разглядывать и бесцеремонно ощупывать. Стременной вопросительно взглянул на князя. Тот молча кивнул, и юный дружинник, ловко соскочив со своего гнедого коня и передав повод одному из стоящих рядом воинов, решительным и мягким шагом, невольно подражая Святославу, направился к грекиням. Князь, тоже спешившись, продолжал думать о своём, хотя взор его привычно замечал всё, что происходило вокруг. Стременной вначале подошёл к охоронцам, коротко переговорил с ними, и воин без лишних слов подвёл стременного к черницам. Князь рассеянно наблюдал, как стременной, немного смущаясь, разглядывал грекинь, с иными заговаривал – он немного знал греческий, а болгарский был и так понятен.

Вдруг будто тонкая игла, пройдя сквозь кольчугу, уколола Святослава в самое сердце, и оно на несколько мгновений замерло. Погружённый в свои мысли князь не сразу понял, что случилось. Все вокруг улыбаются, подшучивая над стременным, а он стоит и не может вздохнуть. А потом ноги сами понесли Святослава к толпе перепуганных монашек. Пока он шёл, понял всё. Одна из них не то своим станом, не то гордым поворотом головы и особым взглядом напомнила ему ту единственную, чьё имя втайне от всех он шептал в минуты особой радости или отчаянья. Увидев подходящего князя, воины прекратили смешки и расступились. Приблизившись, Святослав ощутил волнение. Конечно, нос немного другой, с горбинкой, и лицо овальнее. Но в остальном черница была так похожа на Овсену, как не бывает в жизни! Ничего не слыша и не чувствуя, Святослав подрагивающей от волнения рукой осторожным движением, словно боясь повредить нечто хрупкое, снял с головы девушки чёрный плат. Освобождённые медно-златые власы тугими локонами упали на плечи. Золотые, червонно-золотые, как у неё! Князь стоял молча, словно поражённый ударом Перуновой молнии. Казалось, юная грекиня здесь, в Яви, соединилась с Овсеной из Нави, в том прошлом, к которому, казалось, нет возврата, разве что только в памяти.

– Теперь эллинов со светлыми волосами почти не осталось, а прежде, волхвы говорят, все эллины были светловолосыми и голубоглазыми, – проговорил один из охранников, решив, что князя поразили золотые волосы грекини.

– Как… зовут? – чуть запнувшись, спросил Святослав.

Васильковые очи, распахнувшись, взглянули на князя так, что он едва не лишился рассудка.

– Юлия… – журчанием тихозвонного ручейка отозвался голос.

– Сколько лет?

– Тринадцать…

– Грекиню сию чтоб пальцем никто не тронул! – строго молвил князь, обращаясь к охоронцу. – Ты! – велел он второму воину. – Немедля слетай к Варяжко, пусть выяснит всё о ней. – Поглядев ещё некоторое время на монашку с медно-золотыми волосами, Святослав, не проронив более ни слова, вернулся к коню и остановился, погружённый в думы. Никто не ведал, что творится в душе грозного князя. Облик его был по обыкновению суровым и непроницаемым, а внутри разгорался огонь. Если боги явили на его пути её образ во плоти, то это не случайно! Что не удалось ему с Овсеной, может статься, повторит сын. Пусть грекиня-Овсена станет женой Ярополка! Сколь велика мудрость богов, сколь сложны переплетения Яви и Нави. «Греки отняли жизнь моей милой Овсенушки и сына Мечислава, – сердце князя снова тронула старая боль, – пусть теперь гречанка в образе Овсены родит мне внука! Не зря ведь люди рекут, что внуки завсегда ближе, чем дети. Кто ведает, может, сия встреча богами устроена?!»

– Княже, – позвал Святослава седоусый сотник, – тут ещё одно греческое чудо имеется, желаешь поглядеть?

– Какое такое чудо? – не сразу выйдя из своих мыслей, хмуро спросил князь.

– Тут находится их именитый святой, рекут, к нему ежедневно толпы идут за исцелением, только наш приход всех охочих здравие получить распугал, – усмехнулся в усы сотник.

– Христианский волхв, выходит? – с некоторым интересом спросил князь. – Только слыхивал про таких. Давай глянем, далече?

– Тут же при монастыре обретается, вон за той скалой, и сотни шагов не будет, – махнул рукой сотник.

Святослав в сопровождении трёх верных охоронцев последовал за ним.

Они обошли серо-белую скалу и очутились у входа не то в пещеру, не то в большую нору. Сюда и впрямь вела проторенная многими сотнями ног тропа. Молодой охоронец осторожно спустился по выбитым каменным ступеням вниз, остальные следом. Пройдя несколько шагов сильно согнувшись, они оказались в пещере чуть повыше, но разогнуться могучие воины не смогли и здесь. Следом за молодым охоронцем шёл Славомир, он с сомнением оглянулся, сморщив нос.

– Ты, сотник, ничего не напутал? Может, в другой какой пещере, больно дух тяжёлый, не может человек тут находиться, разве что труп.

– Не напутал, тут он и обитает, – указал сотник на стену.

Факел осветил замурованный камнями вход и оставленное малое отверстие, в которое можно было просунуть только руку с небольшой посудиной.

– Так он что, не выходит отсюда? – поразился третий охоронец.

– Уже тридцать лет.

– Так давайте освободим узника! – предложил молодой, и вои споро стали разбирать завал. Когда очи пообвыкли к мраку, в углу помещения стало различимо каменное ложе, покрытое грязной соломой, и тело человека в рубище, обросшего власами многими и зело длинными. Человек, казавшийся мёртвым, вдруг пошевелился, звякнув при этом цепью.