Последние десятилетия ходила очень бедно одетой, в середине 50-х годов я подарила ей много носильных вещей от умершей свекрови, и в этих вещах она ходила до самой смерти.

Вопрос: Какие вещи остались у нее от брата?

Ответ: В сундучке, размером примерно 70×40×60 сантиметров, с полукруглой крышкой, в котором брат хранил свои вещи в плаваниях, остались все его вещи, привезенные из Петрограда: фотографии, портсигар из лыка, модель судна, бумаги какие-то и самая дорогая для брата, а потом и для Варвары Ивановны вещь: рукопись в 1/4 газетного листа в картонном переплете. В ней было много фотографий и рисунков чернилами и карандашом, подклеенных к листам и от руки (хорошо помнит), рисованная на плотной бумаге карта с путем судна во льдах, собственноручно рисованная братом. Карта складывалась в 4 сгиба, составляя целое с рукописью, где буквы то ли на гектографе, то ли на четкой пишущей машинке со шрифтом старой орфографии. В этом же сундучке и ее личные вещи, документы и деньги сохранились.

Вопрос: Когда, кому и что из этих вещей она отдала?

Ответ: За несколько лет до войны к ней приезжали двое от Визе или писателя Каверина и, пообещав вознаграждение, выпросили фотографии, какие-то бумаги и мелкие личные вещи брата. За это некоторое время спустя ей прислали 50 рублей, хотя обещали больше и пенсию за брата. Ее это обижало. Тогда же она мне говорила, что не отдала главной ценности — рукописи с картой.

Вопрос: Почему Вы считаете, что она не отдала главную рукопись?

Ответ: Я хорошо знаю, что эта рукопись с картой и вклеенными рисунками находилась у нее в сундучке и после войны, и до самой смерти, так как и после войны она давала мне читать, всего раза 4 я ее перечитывала. За несколько лет до смерти она предлагала мне взять эту рукопись, говоря: «Возьми, сохрани, чувствую себя уже больной». Но я почему-то постеснялась и не взяла, о чем потом очень жалела, когда рукопись эта после ее смерти не нашлась.

Вопрос: Куда же, по Вашему мнению, могла деться эта рукопись?

Ответ: Может, конечно, она сдала ее в музей, но вряд ли, так как уже плохо ходила и больше лежала. А если не сдала в музей, то только одна причина — кто-то у нее взял, или накануне смерти или сразу же после смерти. А взять могли только соседи по квартире, к которым перешли все ее скудные пожитки. Более всего я предполагаю, что могла рукопись взять ее соседка Андер Анна Лаврентьевна, которая ей помогала, но всегда с выгодой для себя. А когда нам в Дом младенца сообщили, что Варвара Ивановна умерла, спустя несколько часов приехали для организации похорон, то Андер А. Л. не отрицала, что вот, дескать, денег только 80 рублей у Альбановой нашлось. Значит, она первая после смерти Варвары Ивановны осмотрела все ее «богатство» и взяла эти 80 рублей, но не отдала нам на похороны, сказав, что сделает плиту на могилке, да так и не сделала. Хоронили на сборы Дома младенца. Эта Андер А. Л., хотя и работала санитаркой в нашем же Доме младенца, но была грамотная и знала, что Варвара Ивановна очень дорожила этой рукописью. Она сейчас на пенсии, живет где-то в красноярских «Черемушках» — и дети у нее грамотные, специалисты, работают где-то на Севере.

В 1974 году с приехавшим из Иркутска краеведом Яцковским А. И. мы вместе три раза ездили к Андер А. Л. насчет рукописи, она нас избегала, а когда не удалось, решительно заявила, что не брала. Но если кто взял, то кроме нее — некому, так как другие соседи — старушка, которая присматривала за Варварой Ивановной, и супруги-пенсионеры, взявшие пустой сундучок, когда очищали комнату Альбановой, ничего не знали о ценности рукописи и были далеко от того, чтобы интересоваться такими вещами…»

Они-то могли и выбросить, подумал я. Я уже знал такие примеры.

«Вопрос : Повторите, пожалуйста, какой вид имела рукопись?

Ответ: Большого формата, в 1/4 газетного листа, на плотной бумаге, с мягким, но прочным переплетом. На оборотах страниц много подклеенных рисунков, больше рисованных карандашом. Она была в хорошем состоянии. Сразу видно, что не ветхая макулатура, а что-то нужное. Не могли выбросить даже незнакомые люди. В ней описывалось его путешествие, но карта была рукописная, удобно складывалась в 4 сгиба…»

В сопроводительном письме, отправленном через 10 дней уже из Хатанги, Владилен Александрович добавлял:

«Я послал Вам протокольную запись беседы с Н. Г. Ивановой, той самой, с которой в 1974 году Яцковский беседовал и пытался найти «бумаги», оставшиеся в сундучке. Но то ли он не поверил Ивановой, то ли не точно выспросил, что за бумаги остались, и в письме к Вам не упомянул, видимо, что сохранялась до самой смерти Варвары Ивановны «рукопись», но я думаю, что это был корректурный экземпляр его книги, может, даже типографский с наклеенными рисунками, хотя Иванова упорно твердит, что «буквы были какие-то не типографские».

Об Ивановой Н. Г. Несмотря на 71 год, подвижная, в твердой памяти, живет одна, муж умер за год до Альбановой, живет на пенсии, в видном достатке, дочь с детьми отдельно, в другом районе Красноярска. Обещала она, прочитав Вашу «Загадку штурмана Альбанова», библиотечный экземпляр, который ей оставила Баженова Т. И., постараться вспомнить еще что-либо и все сообщить Баженовой. Было бы очень хорошо, если бы Вы послали Ивановой «Потерянные во льдах» уфимского издания и попросили сравнить с тем, что она читала в рукописи, бравшейся 4 раза у Варвары Ивановны. Она на вопросы полно отвечает, но не могли мы с Баженовой за 3 часа, пока сидели у нее, пили чай с принесенным нами тортом, выспросить все, и помянули бутылкой красного сухого вина брата с сестрой Альбановых, Варвара Ивановна похоронена в нескольких метрах от могилы мужа Ивановой, и она ходит к двоим.

О Баженовой Татьяне Ильиничне. Заведующая читальным залом Красноярского госархива. Это ей Вы обязаны получением сообщения о том, что военный моряк Альбанов получил паровой котел. А обнаружила его Татьяна Ильинична совершенно случайно: листала архивное дело, и по другой теме совсем, но вдруг мелькнула фамилия, знакомая ей по литературе да по недавно полученному письму из уфимской школы № 11. А целенаправленных поисков в архиве не производилось. Правда, мы с Татьяной Ильиничной нашли список сотрудников Дома младенца за 1923 год, в котором упомянуто: «Варвара Ивановна Альбанова, 1898 г. рожд., родилась в Петербурге, окончила там женскую гимназию, сестра-воспитатель». Загадка: еще в 1905 году Валериан Иванович познакомился в Красноярске с купеческой дочерью, будущей невестой, к которой, по мнению Варвары Ивановны, он привез их из Петрограда в 1918 году? Либо невеста завелась уже в 1918–1919 годах, а Варвара Ивановна считала, что ради невесты он выбрал именно Красноярск?

Так вот теперь в Красноярске есть замечательный помощник в альбановском деле — Татьяна Ильинична Баженова, лет тридцати пяти, с высшим образованием, а главное — «заразившаяся» альбановской судьбой. И вот буквально сегодня получаю от Т.И. телеграмму: «Нашлись сундучок и швейная машинка, подробности письмом. Татьяна». Так что Ваша книга «Загадка штурмана Альбанова» начинает действовать и давать реальные прояснения. Многое еще Иванова может порассказать. Напишите ей, а лучше Татьяне давать задания — что именно у Ивановой выяснить. И она будет ходить к ней домой и выспрашивать…»