Конечно, не так перспективно, как нефтяная вышка, зато надежно. Полвека точно протянет. Судя по особняку с башней, украшенной ракушками, которую построят в конце 19-го века напротив того места, где еще полвека спустя появится метро «Арбатская».

Упомянутый особняк Арсения Морозова, одного из потомков Саввы Васильевича, Саше, откровенно говоря, нравился, хотя и назывался в народе «Дом дурака». Якобы матушка владельца, увидев сие чудо, заявила сыну: «Раньше я одна знала, что ты дурак, а теперь вся Москва об этом знает».

Господа Морозовы умели найти своим деньгам применение и похуже. Вот на кой надо было финансировать большевиков?

— Учтём, — пообещал Савва Васильевич, — как соберемся паи продавать.

Саше выделили большую комнату, отделанную в классическом стиле и обставленную дорогой и тяжелой мебелью. Больше всего его радовала нормальная широкая кровать (вместо родной раскладушки) и тот факт, что Гогелю отвели отдельное помещение.

На сон грядущий, они сели в Сашиной комнате за круглый чайный столик у высокого окна на предмет решения финансовых вопросов.

За окном горел газовый фонарь, освещая отцветающий куст сирени и влажные от росы булыжники мостовой.

Начали со шкатулки, заполненной штатными походными подарками. Имелось золотых часов с двуглавым орлом: больших 3 штуки и двое поменьше. Брошек пять штук, булавок золотых с камушками (жемчуг, бирюза и гранат, вроде) — четыре штуки, перстней золотых с камнями (разными) — пять штук, табакерок золотых — три штуки, портретов Сашиных в возрасте лет двенадцати, миниатюрных, в медальонах, в золотой оправе с мелкими бриллиантами — три штуки.

— Здесь никак целое состояние! — поразился Саша.

— Ну, что вы, Александр Александрович! — возразил Гогель. — Ничего дороже 600 рублей.

Григорий Фёдорович протянул Саше опись.

Ну, да, на четыре с лишним тысячи. Для кого-то и состояние. Цены брошек начинались, как ни странно, от сорока рублей, булавок — от сотни. А золотых часов — от ста пятидесяти.

Саша вынул двое покрупнее и сказал:

— Для Саввы Васильевича и Тимофея Саввича. Альфонскому такие же ушли?

— Ректору — да, — кивнул Гогель, — но он действительный статский советник. Понимаете, Александр Александрович, есть определенные правила. Цена подарка должна соответствовать чину. А Морозовы не при чинах. Они даже не мануфактур-советники.

— Почему?

— Старообрядцы, — объяснил Гогель.

— И что можно подарить человеку не при чинах? — поинтересовался Саша.

— Что-нибудь рублей за 40–50, — проинформировал гувернер.

— За 40–50? — переспросил Саша. — Купцам первой гильдии?

— Таковы правила, — возразил Гогель.

— К чёрту правила! — сказал Саша. — Эти господа могут золотыми часами ёлку рождественскую наряжать, а мы им безделушки будем дарить за 40 рублей?

— Дело не в том, сколько стоит подарок, а от кого получен.

— Это купцы! Уж эти умеют деньги считать. Не дай бог обидим!

— Ну, можно и за 100, — смирился Гогель.

Саша глянул в опись. «Часы золотые большие» стоили по 450 рублей.

— То, что я выбрал, — отрезал Саша. — С папа́ сам объяснюсь.

Гогель вздохнул.

Саша извлек из шкатулки ещё одни большие золотые часы.

— Это Гучкову, — прокомментировал он. — Ефим Федорович — мануфактур-советник.

— Мануфактур-советник соответствует восьмому классу, — возразил Гогель.

— И какова цена подарка для восьмого класса?

— Рублей 150. Максимум.

— Не пойдет, — сказал Саша. — У него влияние генеральское. Табель о рангах отстает от времени.

Гогель, кажется, смирился.

— А теперь Ульяна Афанасьевна с Марией Федоровной… — продолжил Саша.

И задумался. Жалко, что нет с собой дамы проконсультировать. Вот бы Жуковская не помешала.

И на свой страх и риск выбрал две брошки по триста рублей за штуку: одну с опалом и одну с бирюзой. И дополнительную булавку с жемчужиной для Ульяны Афанасьевны. Ну, платок закалывать.

Полупрозрачный опал сиял в свете свечей радужными вкраплениями. Бирюза была гладко отшлифована, покрыта узором из черных прожилок и оправлена в золото.

Ну, будем надеяться, что дамам понравится.

И Саша подумал о том, что остановиться в гостинице было бы значительно дешевле.

— Ну, с этим расправились, — заключил он. — Теперь вы мне обещали о моих доходах и расходах отчитаться.

Глава 23

Григорий Федорович расправил на столе рукописный документ с графами и цифрами.

— Это мои записи, — объяснил он. — Так что здесь не всё. Для полного отчёта лучше запросить Контору августейших детей.

— То есть только в Питере? — спросил Саша.

— Да.

— Запросим.

Предоставленный документ тоже был интересен и представлял собой сведения о доходах и расходах за прошедший 1858 год. Кредит: 100 тысяч рублей. Ну, это понятно. Расходы. Подарки: 800 рублей.

— Григорий Федорович, что-то я не помню, чтобы я в прошлом году кому-то что-то дарил, — заметил Саша.

— Не помните? — расстроился Гогель. — Прошлой весной, в мае, вы были на Валааме и путешествовали по южной Финляндии.

— До болезни? — вздохнул Саша. — Очень смутно. Я настоятелю что-то подарил?

— Игумену и братии. Точнее монастырю. Две драгоценные лампады к мощам преподобных Сергия и Германа.

Саша задумался о том, стоит ли вообще что-то жертвовать на церковь. Не на ветер ли деньги? Эти ребята всегда казались ему оплотом консерватизма. Есть ли здесь свои Уминские или хотя бы Кураевы? Ладно, Бажанов есть.

Главное, чтобы не мешали и сохраняли нейтралитет. В замене патриарха синодом по инициативе Петра Алексеевича положительно что-то было.

— За две лампады 800 рублей? — спросил Саша.

— Нет, в Финляндии тоже были расходы. Выборг с парком Монрепо, водопад в Иматре, озеро Сайма, Пютерландские гранитоломни…

— Табакерку садовнику? — предположил Саша.

— Нет, владельцу имения Монрепо Павлу Андреевичу Николаи.

— Не суть. Часы проводнику к водопаду, перстень лодочнику и портсигар владельцу каменоломен?

— Приблизительно, — кивнул Гогель. — Я точно не помню. Но всего на 800 рублей!

Саша прикинул, что уже набрал потенциальных подарков на две с половиной тысячи.

— Я не лодочникам дарю, — сказал он. — И не монахам, которые вообще-то не должны земным блеском прельщаться. Купцы — владельцы огромных ресурсов, и в случае нестабильной ситуации надо, чтобы их капиталы работали на нас, а не на революцию. А от лодочника можно и сорока рублями отделаться.

Следующей расходной статьёй после подарков значилась «Туалет и гардероб». И указанная там сумма повергла Сашу в шок. Три тысячи сто рублей. За