— И в один далеко не прекрасный день ни тебя, ни Рональда не будет рядом, чтобы его удержать, — задумчиво пробормотала Эйнсли.

Колин ничего на это не возразил, и ей стало страшно.

— Если я останусь в Кенгарвее, мне не выжить. Разве наши сестры об этом не знают?

— Да, они всегда знали, что отец тебя ненавидит, но никогда не задавались вопросом о причинах такого отношения.

— И никогда не предлагали мне поселиться у них, где я была бы в безопасности.

— Ты — возможно. Но они боятся, что тогда опасность угрожала бы им, а вернее, их мужьям.

— Уж не думают ли они, что я попыталась бы соблазнить их мужей?

— Наверняка они думают именно так. Эйнсли, у тебя есть понятие о чести и долге — этому научил тебя Рональд. Я получил образование в монастыре, в то время как наши сестры, хотя они и не так погрязли в грехах и преступлениях, как наш отец, темны и необразованны. Кроме того, они унаследовали его ум и сердце. Они скорее предпочтут видеть тебя мертвой, чем рискнут пустить к себе в дом, чтобы их мужья похотливо пялились на тебя. — Он пожал плечами. — Извини, если мои слова доставили тебе боль, но лучше знать правду.

— Значит, все эти годы и тебе, и Рональду, и братьям было известно, какая опасность мне угрожает? Я еще могу понять Рональда — он бессилен мне помочь, — но ведь кто-то из вас мог увезти меня из Кенгарвея! В отличие от старика вам отец позволяет ездить туда, куда вы пожелаете, а мест, более безопасных для меня, чем Кенгарвей, на свете много…

— Если бы мы вздумали увезти тебя куда-нибудь, то немедленно расстались, бы с жизнью. Как ты сейчас убедилась, Эйнсли, единственное, что в наших силах, — это не дать отцу убить тебя, да и то рискуя собственной шкурой. Согласен, все мы трусы. Но такими нас сделала жизнь в Кенгарвее. Каждый, кто обитает за его стенами, отлично усвоил здешние нравы…

Эйнсли умолкла. Теперь она ясно понимала, что брат не поможет ей бежать. Перед ним стоит нелегкий выбор — спасать ее или себя. Она должна быть благодарна Колину хотя бы за то, что он всегда храбро бросается на ее защиту. Чего же еще от него требовать?.. И все же мысль о том, что ей не на кого рассчитывать, что отныне ее жизнь будет ограничена пределами темницы, пугала девушку. Вряд ли можно надеяться, что Дугтан изменит свое решение. Наверняка он рассчитывает, что дочь вскоре умрет в застенке, как и многие до нее.

Лишь на закате всадники наконец добрались до Кенгарвея. Эйнсли удивилась, что сумела в темноте да еще и по холоду уйти так далеко от замка. Впрочем, она понимала, что затея ее была обречена с самого начала. Судя по словам Колина — а у Эйнсли не было причин не верить брату, — даже если бы ей удалось добраться до жилища одной из сестер, та просто-напросто вернула бы ее отцу. И не только сестра. Теперь девушка ясно понимала, что она не может рассчитывать на гостеприимство ни одного из своих родичей. Хотя многие из них отвернулись от Дуггана Макнейрна, осуждая его злодеяния, никто не отважится открыто выступить против него. Глубокая печаль и отчаяние охватили Эйнсли.

Сойдя с коня и направляясь в замок, девушка старалась побороть свои страхи. Страх — плохой советчик в любой ситуации, а ведь ей к тому же предстоит вскоре расстаться с Колином, своим единственным защитником. Не смея ослушаться отца, он отведет сестру в темницу. Конечно, приятно сознавать, что брат будет вспоминать ее добрым словом и попытается если не освободить сестру, то хотя бы не дать ей умереть. На милость могучего детины с холодным взглядом, своего тюремщика, Эйнсли вряд ли может рассчитывать. Он наверняка и думать забудет о своей узнице, как только за ней захлопнется дверь…

Несмотря на свою решимость не терять мужества, Эйнсли невольно вскрикнула, когда верзила-тюремщик грубо впихнул ее в сырую темницу и с шумом захлопнул дверь. Смрад, темнота и пронизывающий холод, царивший там, не могли поднять настроение узницы. С раннего детства Эйнсли знала, что из темниц Кенгарвея люди не выходят на волю — они там умирают. Раздался зловещий скрежет — это повернулся ключ в замке. От ужаса Эйнсли закрыла глаза. До нее донесся слабый звук удаляющихся шагов.

Она медленно подошла к крошечной кровати, стоявшей в углу, и бессильно опустилась на грубый соломенный тюфяк, изъеденный крысами. Слепой, безотчетный страх терзал душу девушки. Одно утешение, с грустной иронией предположила Эйнсли — вряд ли она сойдет с ума сразу. Она окинула взором свое новое неприветливое жилище. При слабом свете факела трудно было что-либо рассмотреть, но ей показалось, что здесь все еще присутствуют духи тех несчастных, что сидели в темнице до нее. Интересно, подумала Эйнсли, сколько времени пройдет до того, как она сама станет таким же бесплотным духом?..

В темницу вошел высокий тощий мужчина и уселся на жесткую скамейку напротив узилища Эйнсли. Он ничего ей не сказал, и девушка решила не обращать на него внимания. Неужели отец, боясь, что она снова попытается бежать, приставил к ней стража? Но ведь известно, что до сих пор никому не удавалось покинуть мрачную темницу Кенгарвея, разве что его выносили ногами вперед. Девушка понимала, что этот косоглазый неприветливый страж не сделает ничего, чтобы помочь ей, просто будет сидеть и спокойно смотреть, как она умирает от голода.

Покачав головой, Эйнсли попыталась отогнать эти мрачные мысли, от которых у нее по спине пробежал неприятный холодок. Лучше думать о чем-то другом, предаться мечтам, пусть даже несбыточным. Если Господь Бог услышит ее молитвы, она не погибнет в Кенгарвее, может быть, даже сбежит. Но на этот раз сбежит прямо в Бельфлер. И тогда, вероятно, ей удастся спасти хоть кого-нибудь из своих незадачливых родичей. А скоро под стенами Кенгарвея появится Гейбл, в этом у Эйнсли не быль ни малейших сомнений. Остается только надеяться, что случится это не слишком поздно…

— Произошла еще одна стычка между нашим человеком и одним из Фрейзеров, — объяснил Джастис, без стука входя в комнату Рональда, будучи уверенным, что найдет там своего кузена.

Услышав это сообщение, Гейбл выругался и принялся сердито мерить шагами комнату. Прошла всего неделя с тех пор, как он беседовал с королем и получил его недвусмысленное приказание. Не успел рыцарь возвратиться в Бельфлер, как туда начали прибывать Фрейзеры. И с первой минуты начались неприятности. Один из людей его отряда даже был убит, а скорая расправа с виновным, дальним родственником лорда Фрейзера — Гейбл приказал его повесить, — лишь осложнила дело. Рыцарь всей душой стремился в Кенгарвей, хотя и страшился того, что его там ожидает. Но по крайней мере этот поход избавит Бельфлер от нашествия буйных Фрейзеров.

— Кто-нибудь пострадал? — спросил Гейбл, останавливаясь у прикроватного столика и отхлебывая медовый напиток.

— Нет, — ответил Джастис, жестом отказываясь от предложения выпить. — Так, пара синяков. Как только Фрейзер вытащил нож, вмешались наши люди и положили конец ссоре.

— Надо как можно скорее удалить этих гнусных псов из Бельфлера, — вмешался Рональд, усаживаясь поудобнее.