Все-то оно так, да вот незадача: исчез он, этот помощник налоговика. Умотал ветеранов искать, ясно же, недовольных действиями Сиповатого. Андрей Игнатьевич, не будь дурак, послал по его следам ребяток своих, чтобы те уже на месте сами решили, что правильнее будет: спровоцировать драчку и начистить морду этому пронырливому мужику или, если особой нужды не возникнет, потрясти тех, с кем тот будет общаться, на предмет выяснения причин его заинтересованности.

Так вот теперь и парни пропали. Как в воде растворились, ни их, ни машины.

И этот налоговик — сволочь упрямая! — даже от совместного обеда отказался, да таким тоном, что уговаривать враз охота отпала. Нет, с такими кашу не сваришь. Нужен какой-то хитрый ход, а вот какой, не мог придумать Сипа. И потому еще больше злился.

Но к нарастающей злости невольно примешивался и непонятный пока не то чтобы страх, а какое-то неприятное ощущение того, что в отлаженном механизме случилась непонятная поломка и теперь она грозит по меньшей мере аварией.

Наблюдая за выражением лица проверяющего, даже и не чухнувшегося до сих пор, куда подевался его помощник, Сипа видел, что тот все больше и больше хмурился. И без того неприветливое лицо его, по мере ознакомления с финансовыми документами, становилось просто неприятным. Если не сказать — отвратительным.

Сипа уж подумывал: не плюнуть ли на все эти «условные» ревизии, не кинуться ли в ножки к Герою Советского Союза Диме да не покаяться ли, пока гром не грянул? Свои ж люди! Кому охота честь фонда лишний раз марать?

Сделать-то можно, причину бы стоящую найти! Кабы помощника этого гадского уличить! Да только пропал он…

И пока Сипа напряженно размышлял над поиском выхода из близкого тупика, его заставил встрепенуться резкий телефонный звонок.

— Отделение фонда, Сиповатый… — привычно произнес он.

— Андрей Игнатьевич? — осведомился властный голос.

— Так точно.

— Очень удачно, что удалось вас застать, — голос, казалось, немного подобрел. — С Петровки вас беспокоят, из МУРа. Тут, понимаете ли, помощь ваша нужна.

— Я слушаю, — сказал Сипа, а сердце заныло. Уголовка зря беспокоить не станет. Хитрят все, суки…

— Дело такого рода, — продолжал человек с Петровки, — совершено, понимаете, бандитское нападение на одного из ветеранов-»афганцев» в вашем районе, и нападавшие задержаны. Их — трое. На допросе они показали, что якобы выполняли ваше личное задание. Бред, конечно, мы ж понимаем, с кем имеем дело. Но ситуация складывается так, что просто необходимо ваше присутствие и ваши показания на этот счет. Не могли бы вы прямо сейчас вот подъехать к нам? Пропуск мы немедленно выпишем. Дело на полчаса.

— Я бы не возражал, знаете ли… — начал тянуть время Сипа, лихорадочно соображая, как бы отложить очную ставку. Он, конечно, догадался, кто эти трое. Мудаки! Болваны! Разумеется, при нем они рты свои на замок позахлопывают! Знают же, чем им грозит их признание!

— Да мы понимаем, — уже сочувственно произнес собеседник. — И заслуги ваши нам известны, и ранения, но… Уж больно случай дикий, поймите и вы нас. А если у вас с транспортом туговато, вы не стесняйтесь, мы свой подошлем!

— Ладно уж, — неожиданно для себя согласился Сипа, — куда там надо будет подойти?

— В бюро пропусков, это справа от здания.

Сипа зашел в кабинет, где сидел ревизор, и сказал, что вынужден срочно отбыть в Москву, вызывают. На что тот хмуро ответил, что сегодня все проверить не успеет, но документы запрет в предоставленный ему временно сейф, а завтра вернется и постарается подбить итоги. И снова углубился в эти проклятые бумаги.

А Андрей Игнатьевич Сиповатый сел в свой «мерседес» и отправился в Москву, словно бык на заклание, совершенно не понимая собственного тупого и непонятного послушания.

В бюро пропусков у него взяли паспорт, и пока выписывали разовый пропуск, к нему подошел молодой милицейский майор, представился помощником начальника Московского уголовного розыска и сказал, что ему приказано проводить посетителя в кабинет шефа.

Сипа сразу маленько воспрял духом. Ну в самом деле, не в генеральских же кабинетах проводят очные ставки с преступниками! Для этого есть специальные помещения. А раз сам генерал приглашает, то вполне возможно, что и разговор будет спокойный, без напряга. Кто он — Сиповатый, а кто эти — засранцы! Понимать надо…

Майор, заботливо придерживая посетителя под локоток, — знал о ранениях! — поднял его на лифте на этаж и проводил в приемную генерала Грязнова. Секретарша приподнялась, приветливо кивнула вошедшим и сказала:

— Проходите, пожалуйста, вас ждут.

Майор предупредительно открыл дверь, пропустил Сиповатого и закрыл за ним дверь, сам не вошел.

В большом кабинете было темновато — на улице уже спускались сумерки, а тут света еще не зажгли. Тем не менее Сиповатый yвидел двоих, сидящих у длинного стола для заседаний. Один из них, в штатском, поднялся и отодвинул стул напротив себя, предложил его вошедшему. Вернулся и сел на свое место.

Сипа стоял, не зная еще, как себя вести. Хотел было протянуть руку, но отчего-то не решился. И генерал с этим штатским тоже почему-то не спешили с рукопожатиями.

— Садитесь, садитесь, — сказал генерал, и Сипа узнал его властный голос. Выходит, сам звонил! Так чего ж сейчас дурочку валяет? И Сипа прошел к предложенному стулу и сел. Скрипнули протезы. Бывший капитан умел это обделать в нужный момент — как вполне уместное напоминание…

— Ну, Андрей Игнатьевич, — заговорил генерал, — вы уже догадались, кто я, представляться не буду. А вот Александра Борисовича Турецкого я вам представлю. Старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры. У нас общий интерес, и поэтому я просил вас пожертвовать некоторым количеством времени ради установления истины. Что касается тех подонков, то мы к ним еще вернемся, а пока у нас к вам несколько иной вопрос. Вот у Александра Борисовича в руках протокол допроса одного потерпевшего. Я вам прочитаю показания, после чего мы прокомментируем отдельные его положения. Не будете возражать?..

Сипа пожал плечами, еще и не догадываясь, о чем может идти речь.

— Вот и отлично, — констатировал генерал. — Александр Борисович, дайте, пожалуйста, протокол.

Генерал взял в руки довольно пухлую пачку скрепленных листов и стал бегло читать. И уже с первой фразы, с указания на то, кто и кого допрашивает, Сипа вдруг почувствовал, что земля под ним качнулась.

«Обманули, суки! Как последнего фраера кинули! Это же показания Рога!..»

Грязнов с Турецким внимательно наблюдали за резкими изменениями, происходящими на лице Сиповатого, и понимали, что удар ему нанесен чрезвычайно чувствительный, а главное — неожиданный. Он не успел подготовиться. Ему и в голову не могло прийти, что Рог решится выдать его, своего бывшего комбата…

Читали долго. Лицо Сипы то бледнело, то наливалось кровью, и казалось, что его вот-вот удар хватит. Но он молчал и словесно не реагировал. Все-таки силен мужик!