следует понимать, что речь идет неизменно и только о братстве между отдельными личностями, речь идет о братстве между людьми. Вне этого братства существует солидарность, общность различных интересов, равно как и совместное владение имуществом и орудиями труда. Однако все это находится за пределами масонского братства…»[309]. Таким образом, масонское братство, согласно духу и букве Устава ордена и миросозерцанию вольных каменщиков, как бы является малым замкнутым миром, отграниченным от окружающей его действительности. В то же время масонская община — это своеобразное этическое предвосхищение общечеловеческой общности. Сокровенный долг масонов состоит, следовательно, в том, чтобы нести в мир дух братства. Такое «одухотворение» становится возможным только благодаря самодисциплине и упорному труду, свершаемому в храме природы. Дух братства не может служить основанием для личной карьеры, возносящей человека вверх по социальной лестнице. Дух братства не может, по определению, использоваться и в своекорыстных интересах. В случае если тот или иной масон нарушит это установление и воспользуется своей принадлежностью к ложе в корыстных целях, то вся вина за этот проступок ложится целиком на него лично, а не на масонство как таковое. Обвинять в подобном проступке масонство так же нелогично, как, например, ту же церковь или политическую партию только за то, что кто-либо из их членов оказался вором или преступником. Разумеется, высокие нравственные требования предъявляемые масонским братством к своим членам должны, казалось бы, обеспечить его высокий нравственный уровень. Увы, любой проступок, равно как и любое благодеяние, совершаемый отдельным масоном, хотя и относится к сфере его личной ответственности, однако придает тот или иной оттенок оценкам движения в общественном мнении. Но следует подчеркнуть, что масонству глубоко чуждо такое понятие, как «круговая порука».

Другой предрассудок, связанный с масонством, касается распространенного мнения, будто масонство наглухо закрыто для так называемых «низших» классов общества, для людей бедных и занимающих низшие социальные ступени. В уставных требованиях масонства отсутствуют оговорки, которые можно было бы истолковать подобным образом. Согласно Уставам масонских лож, человек, стремящийся к инициации, должен располагать средствами для уплаты членских взносов. Но взносы эти столь незначительны, что не могут послужить основанием для какой бы то ни было дискриминации. В последние годы итальянское масонство, например, подтвердило свое стремление развиваться как свободная этическая и инициационная школа. При этом имущественный ценз был упразднен. Под сенью арки масонского храма собираются представители разных социальных слоев. При этом масонство нередко обвиняют в «межклассовости», хотя вернее было бы говорить о его надклассовом характере. По определению масонство связано не с классами, а с отдельными людьми, это движение, выше всего ставящее личностный принцип.

В одном из документов, датируемых 1975 г., Великий Мастер Великого Востока Италии утверждал: «Наша деятельность должна быть направлена на то, чтобы во всех мастерских (ложах. — Перев.) осознали: прозелитизм не следует понимать как попытку привлечь в храм только тех, кто уже достиг определенного успеха в мирской жизни. Пусть приходят к нам люди, представляющие все слои общества. Пусть будут они не только свободными духом и добрыми семьянинами, но и такими людьми, кто и на рабочем месте и в той среде, где они вращаются, не навязывают кому бы то ни было своих политических или религиозных взглядов, своего мировоззрения, не ощущают себя носителями истины в конечной инстанции»[310]. Основное условие вступления человека в орден — его стремление возродить себя как личность. Если в прошлом масонские ложи пополнялись в основном за счет представителей средних и высших классов, то было это обусловлено не уставными требованиями, а общественной несправедливостью. Ведь на протяжении тысячелетий вырабатывался и укреплялся предрассудок, будто высокое общественное положение и культура не раздельны. В течение многих веков общепринятым было мнение, что всякий образованный человек (имеющий доступ к книгам и обладающий широкими социальными связами) уже в силу самого этого факта не может не принадлежать к привилегированным слоям общества. Вряд ли масонство повинно в том, что в прошлом доступ к образованию и знаниям был затруднен или даже вовсе недоступен для неимущих. В то же время не подлежит сомнению, что с эпохи Просвещения, со времени деятельности французских энциклопедистов, появления системы общедоступного образования, укрепившейся в Италии благодаря Мадзини, и особенно через различные образовательные учреждения в XX в. многочисленные масоны способствовали распространению в народе культурных ценностей. В Соединенных Штатах ряд частных и государственных школ и университетов, например, были основаны благодаря решающему вкладу масонов. Кстати, для Соединенных Штатов показательна история, которую рассказывают о президенте Теодоре Рузвельте[311]. Однажды он пригласил военного министра посетить ложу, Достопочтенным Мастером которой был садовник его соседей. Разумеется, можно допустить, что «дух равенства», продемонстрированный таким образом президентом Соединенных Штатов, был всего лишь «театральным жестом», рассчитанным на приобретение популярности. Однако мы полагаем, что в действительности этот эпизод дает возможность подметить одну из наиболее характерных черт масонства как школы этического спиритуализма, своеобразного «центра единения отдельных людей, которые в противном случае так никогда бы и не встретились» (как отмечал один из основателей европейского масонства нового времени Андерсон). Масонская ложа — это своеобразный культурный центр, который не преследует цели затушевать социальную сторону бытия вульгарно понятым «братанием» между представителями высших и низших слоев общества. За пределами ложи вольные каменщики разделены в силу их социальной принадлежности и политических взглядов. Согласно масонской ортодоксии, никто не вправе запрещать им обеспечивать интересы той или иной социальной группы, выражать взгляды той или иной части общественного мнения. Только в стенах храма во весь голос звучит призыв к совместной работе. Он слышен здесь громче, чем звон «металла» — мирских страстей, привязанностей и интересов. Всякий, переступивший порог храма, уже направляем духовной атмосферой его пределов. Именно здесь ощущает он себя братом человека, стоящего рядом, хотя, быть может, он видит его впервые в жизни.

По выходе из храма масон продолжает свою мирскую деятельность. От масона требуется не отказ от нее, а такое отношение к ней, как если бы вся она была пронизана духом братства и терпимости, поучение о которых им получено в храме. Вот почему вольный каменщик во всяком споре, при всяком столкновении должен неизменно относиться к своему противнику так, чтобы сделать максимально возможным диалог с ним. Масон должен стремиться не отталкивать своего противника, но держать его на расстоянии протянутой руки, никогда не исключая диалогичное общение с ним.

В принципе масонство «воспрещает себе проведение какой бы то ни было политической деятельности, направленной вовне, но оставляет за своими адептами широкую свободу деятельности среди всех членов общества; не обязывая их следовать каким бы то ни было