Узнав, что Мирна успешно сдала вступительные экзамены в Оксфорд, она сказала:

— Понятно. А что в этом хорошего?

— Как что! — удивилась Анна. — Это же Оксфорд.

Разумеется, Барбара согласилась с этим. Но разве Мирна не чудачка? К тому же она из Мидлсборо. В ее семье такие странные убеждения. Разве отец Мирны не работает в какой-то странной церкви или религиозной секте?

— Да нет же, конечно нет, — терпеливо отвечала Анна. — Он работает в англиканской церкви.

— «Мз». Это хорошо, — сказала Барбара совершенно безучастно. — Это журнал для пожилых?

— Господи, конечно же, нет! Как ты можешь… — рассердилась Анна. — Это для тех женщин, которые не ждут, что удача сама придет к ним в руки.

Во всяком случае, именно так звучал девиз на обложке журнала.

— Ой, я перепутала с журналом «Сага»! Какая я глупая.

— Согласна. Это было глупо. — Анна знала, что должна сохранять спокойствие, но терпение ее было на исходе. — Как ты могла их перепутать?.. Ты же знаешь, я не хочу ссориться. Я хочу серьезно поговорить, как разговаривают взрослые люди, а ты…

— Ну, тогда и не начинай ссору. Спорить — это так на тебя непохоже. Откуда мне было знать, что это за журнал? Так что, тебя попросили написать рецензию на спектакль?

— Кто попросил?

— Те, кто выпускает этот журнал. Или ты делала это просто так, ради удовольствия?

— Ой, мам, ради бога… Почему я должна писать рецензию ради удовольствия? Ее заказали. На самом деле рецензию поручили написать Ру, но я сделала это вместо нее.

— Это та самая Ру, с которой ты училась в политехническом?

— Да.

— Это та, которая любит, чтобы все на нее обращали внимание?

— Мам, перестань. Хотя, пожалуй, так оно и есть, — сказала Анна.

Барбара не доверяла Ру. Она никак не могла понять, почему Ру не хочет сидеть дома и растить своих детей.

— Вряд ли это можно назвать нормальным, — говорила Барбара.

Однако Дон был большим почитателем заводной, пылкой Ру. Одной из тех, кто в один прекрасный день станет кем-то особенным.

Позже он с ней познакомился. Ру собирала материал для написания статьи о методах тестирования в государственных школах. Она спросила у Дона, можно ли ей взять у него интервью.

— Давай, спрашивай, — сказал Дон, принимая глубокомысленный вид. Ему нравилось, когда люди интересовались его мнением по любому вопросу. Он сам был готов останавливать на улице женщин, проводящих опросы общественного мнения. Он сновал перед камерами и ошивался вокруг репортеров с микрофонами. Большинство предложений он начинал со слов: «По моему мнению…» В любой группе людей, большой или маленькой, он мог бы создать исполнительный комитет, в котором сам баллотировался бы на пост генерального секретаря. «Генеральный работяга», — говорил про себя Дон. Он умел смеяться над самим собой.

Ру хотела взять интервью у обыкновенного, среднестатистического человека. Так она и сказала Дону в начале их беседы. Именно эти слова, по убеждению Анны, и стали ошибкой Ру.

Дон не считал себя обыкновенным или среднестатистическим. Он не чувствовал себя посредственным ни в одной из областей.

Разве Ру не видела их большое чучело совы? А их металлические шахматы? А бокалы из муранского стекла[39], купленные во время их медового месяца и привезенные из самой Италии? Они все еще целы и невредимы. Не многие из туристов могли позволить себе купить такие бокалы. А как насчет балерины из чистого фарфора? Такие статуэтки не продавались «по две за один пенс». Все это Дон мог бы высказать Ру. Кроме того, как насчет Анны, которая училась в Арндейле? Ру ведь тоже там училась, верно?

Разве сейчас это заведение не называется университетом?

А кстати, видела ли Ру их ванную, которую Дон только что полностью отремонтировал? Только посмотри на эти краны! Конечно, сейчас вся ванная — цвета авокадо; цвет карамели уже вышел из моды. Он повел Ру за собой, чтобы показать ей ванную.

— Ну как? — спросил он, беря в руки мыло в форме морской ракушки. — Человек из магазина «Все для ванных комнат» сказал мне, что это мыло преобразит всю ванную, оно придаст ей стильный вид. — Он протянул Ру паппури[40]с сиреневым ароматом. — Но вообще бог его знает.

— Так значит это Ру, — сказала Барбара, стряхивая муку с рук таким жестом, будто она хотела очистить свои руки от Ру. — У нее ведь шестеро детей, кажется?

— Двое, — сердито поправила Анна. — И скоро появится еще один.

— Ясно. А как поживают другие твои друзья? — спросила Барбара, растянув сжатые губы в улыбке и мучительно вспоминая их имена. — Как дела у Джастин? — спросила она наконец.

— Помимо Джастин у меня появилась уйма других друзей.

— Конечно. В последнее время Илейн на каждом углу кричит про свою Джастин, — презрительно фыркнула Барбара.

— В связи с чем? — заинтересовалась Анна.

— Да в связи с ночным клубом, который Джастин пытается открыть. По словам Илейн, она собирается стать большим импрессионистом.

— Каким-таким «импрессионистом»? Наверно, импресарио?

Анна записывала ингредиенты, необходимые для приготовления маминого фирменного торта под названием «Смерть от шоколада». Она была решительно настроена попытаться поговорить с матерью еще раз, несмотря на талант Барбары искажать смысл всего, сказанного Анной. После получасовой беседы с матерью у Анны мысли путались в голове.

— Я сказала Илейн так: «Моей Анне больше по душе встречаться с парнями и тому подобное. Она такая же, как я: финансовые вопросы ее не интересуют».

— Это неправда. Это ты хотела бы видеть меня такой — домохозяйкой и матерью.

— Да нет же. Анна, я точно знаю, что произошло бы, если бы у тебя появился малыш. Я знаю, кто, в конце концов, стал бы нянчиться с этим малышом. Произошло бы то же самое, что с собакой, которая у нас была. «У нас должна быть собака. Я не могу без собаки». И как только у нас появилась собака, ты потеряла к ней всякий интерес. Ты не перестала бегать по парням и дискотекам. Какое там! Ты не хотела выводить собаку на прогулку холодным утром.

— Так мы о собаке говорим или о малыше?

— Анна, я хочу сказать только, что ребенок — это не рождественский подарок Это работа все двадцать четыре часа в сутки. И тебе потребуется помощь…

Анна слушала свою мать и понимала, что нет ничего удивительного в том, что у нее такая низкая самооценка. Нет ничего удивительного в том, что она считает себя виноватой в проблемах других людей. Как пишет Вильгельм Гроэ, «все наши поведенческие модели закладываются в нас родителями». А Шон сказал ей: «Знаешь, твои родители не всегда правы. Все, чему они тебя учат, — это быть похожими на них самих».