как этой ночью. Что позволю Демьяну зайти настолько далеко. Что я вообще способна на такое… Даже сейчас вспоминаю и щёки краснеют. Я вся румянцем заливаюсь.

— О чём думаешь? — Суровый притягивает меня к себе, жадно целует в губы. По собственническим. Напоминает, что я целиком и полностью его. Казалось, он своего добился, получил сполна. Должен потерять интерес, отстать. Вот только он как будто ещё одержимее становится. Хочет больше. И меня в это всё затягивает.

— Ни о чём, — растягиваю слова, играю с ним, улыбаюсь.

— Покраснела вся как помидор. Что именно из ночи вспомнила? Рассказывай, я устрою повторение.

Его рука скользит по спине ниже, сжимает ягодицу. Я же упираюсь ладошками в его грудь. Хватит, иначе я так вообще никогда домой не вернусь. Сестра меня уже второй день не видит, уверена, что она обиделась. И маму проведать нужно. Я с Суровым про всё и всех на свете забыла. Вот как у него получается всё собой заполнять? Все мысли о нём только.

— Самоуверенный какой, — фыркаю и его руку с ягодицы скидываю, — кто сказал, что я разрешу тебе повторение устраивать? До следующего раза семь свиданий.

— Нарываешься, Алина, — в ответ выдаёт. А я кайфую от того, как он моё имя растягивает, на языке крутит, играючи произносит. До этого была только Белоснежка. Но моё имя мне больше нравится, особенно в его исполнении.

Я снова улыбаюсь, а после нашу идиллию прерывает телефонный звонок. Демьян бросает взгляд на экран, хмурится. Я лишь успеваю увидеть три буквы — "Шах".

— Срочно?

Суровый принимает вызов, поначалу хочет прервать разговор, сказать, что перезвонит. Но после я вижу, как он напрягается. Стискивает челюсти. Руль сильнее сжимает пальцами до скрипа.

— Сколько?

— Точно откинулся?

— Когда?

С каждым словом его голос приобретает больше стальных ноток.

— Я разберусь. Да. Грома набрать нужно. Поставки с ним обсуждаю. Уверен, дело в этом. Партия большая. Новый товар. Никто кроме меня не смог пути пробить. У меня свои договорённости. Поэтому и цена такая. Никто кроме меня не может.

Я отворачиваюсь к окну, рассматриваю двор. Котёнка, который играет с листочком. От разговора Демьяна внутри всё холодеет. Я не хочу присутствовать при обсуждении деталей. Демьян говорит откровенно. Много. Совершенно не стесняется моего присутствия. Его рука поглаживает моё колено. Время от времени то сжимает, то отпускает. В зависимости от градуса ситуации. Я понимаю немного из разговора. У Демьяна что-то с поставкой. Кто-то мешает провезти товар. Ещё что-то. Откинулся… Я не хочу вникать. Понимать. Сама лично на глаза вуаль накидываю. Не анализирую. Потому что иначе будет сложно. Головой одно понимаю, сердцем совсем другое. И как с этим диссонансом разбираться понятия не имею. Со мной он хороший. С другими не очень. Он совершает плохие вещи. Незаконные. А я как будто списываю ему это со счетов. Нахожу оправдания. И вот даже сейчас, только в голове мысли крутиться начинают. Он колено сжимает, после выше ползёт. Дрожь по телу вызывает, все мысли из головы вытряхивает. Снова собой всё заполняет.

— Заскучала? — Хрипит на ухо, притягивает, целует, и я отвечаю. Потому что бороться тому, что я к нему испытываю, сложно. И я не понимаю, как это делать.

В подъезд я захожу только через час. Пообещав Суровому, что наберу его, как только накормлю сестру и приму душ. Конечно, он настаивал, чтобы позвонила сразу из душа… Извращенец. Хоть в голове куча всяких запутанных мыслей, на губах играет улыбка, а сердце приятно екает в груди.

Я проворачиваю ключ в замочной скважине. Толкаю дверь. Хочу выкрикнуть имя сестрёнки с порога. Хоть я и пообещала Демьяна, что буду дома, но в голове появляется идея сводить Дарьяну в кино. Она так давно просила, а у меня хорошее настроение и…

То, что что-то не так, я понимаю в ту же секунду, как открывается дверь. Я вижу, что по коридору разбросаны вещи. Квартира выглядит так, будто её вверх дном перевернули. А на полу в прихожей сидит няня. Бледная как стена, глаза распахнуты от ужаса, губы дрожат.

— Анна, что случилось? Что с Дарьяной?! С ней всё хорошо?!

Я тут же залетаю в квартиру, бросаюсь по коридору и дальше, в комнату сестры. Внутри всё холодом охватывает.

— Дарьяна! Дарьяна!

Я залетаю в её комнату, когда не нахожу, лечу в свою.

— Её… её забрали…

— Что?!

Няня что-то шепчет и смотрит перед собой.

— Её забрали… — Снова произносит тихо.

Я падаю возле неё на колени, в глаза смотрю.

— Что значит её забрали?!

— Ворвались в квартиру, рот зажали какой-то тряпкой, меня к стенке кинули. Сказали, чтобы не делала глупостей. Они сказали, что позвонят… И ещё…

Она тут же выхватывает у меня из руки телефон, потому что я уже набираю Сурового. Дрожащими пальцами набираю его номер.

— Ты что творишь?! — Ору, когда она откидывает телефон в сторону.

— Они сказали, что убьют её, если вы ему расскажете. Сказали не звонить господину Суворову. Сказали, если хотите сестру живой увидеть, то сидеть и ждать звонка.

Глава 34.1

Я как будто в коконе оказываюсь. Огромном таком. С толстыми стенками. Анна что-то говорит. Я не слышу. Вижу лишь как её губы шевелятся. Внутри всё жжёт. Обжигает. Откинув себя назад, я припечатываюсь спиной к стене. Закрываю глаза, откидываю голову. Пальцы трут виски. Внутри с каждой секундой ярости всё больше. В голове только: как такое могло произойти?! Как она позволила?! Как Демьян позволил?! Моя девочка. Моя маленькая сестрёнка. Чувство вины за то, что меня не было, что я не рядом была, забивает последний гвоздь в крышку гроба.

— Сколько их было? — Произношу громко. Истерика Анны меня сейчас мало волнует. Мне нужно понять, что произошло. Как. Кто эти люди. Что им нужно.

— Трое мужчин. Огромные, разговаривали только одними матами. Я попыталась не пустить, но меня откинули в сторону.

Зажмуриваюсь сильнее. Это те, что под Демьяна роют? Иначе бы не сказали не звонить Суровому.