Ему пришлось прочесть все это тюремщику, потому что тот немог читать. «Вычеркните, вычеркните, господин, вычеркните книги, перья,зеркало, бритву и так далее; все это запрещено. Теперь давайте мне деньги,чтобы купить вам обед!»

У Казановы было при себе три цехина, он дал один. В полденьтюремщик пришел с пятью сбирами, обслуживающими государственную тюрьму. Онипринесли белье, мебель и обед, оставили постель в нише и еду на маленькомстолике. В качестве столового прибора он получил ложку величиной в локоть,которую купил Лоренцо. Любые острые инструменты, нож или вилка, были запрещены.Тюремный служитель спросил, что он хочет есть утром. Секретарь принесетподходящие книги: те, которые просит Казанова, запрещены.

«Поблагодарите их за милость запереть меня в одиночку.»

«Зря острите.»

«Разве не лучше быть одному, чем вместе с преступниками?»

«Преступники? Здесь лишь порядочные люди, которые должныбыть изолированы от общества по основаниям, известным только ихпревосходительствам. Смахивает на наказание, что вы посажены в одиночку».

Он скоро это заметил. Когда в камере сидишь скрючившись, разв день видишь только тюремщика, не можешь ничем заняться в темноте, топожелаешь общества самого дьявола. Скоро он захотел разделить свое одиночествос убийцей, с заразным больным, с медведем. Если литератор получит бумагу ичернила, его мучения уменьшаются на девяносто процентов; но палачи отказалиему.

Он едва мог съесть пару ложек супа. Он чувствовал себябольным. День он просидел в кресле. Ночью он не смог сомкнуть глаз от ужасногошума крыс и часов Сан Марко, которые слышал в камере. Тысячи блох пили егокровь и доводили его до спазматических подергиваний.

В начале каждого нового дня приходил начальник тюрьмы.«Заметка» от 10 июня 1757 года свидетельствует: «Лоренцо Басадона, бывшийначальник тюрьмы „Piombi“, которой сидит в Камеротти (тюрьме мягкого режима),за пренебрежение долгом, выразившимся в возможности побега монаха отца Бальби иДжакомо Казановы 1 ноября прошлого года, из-за незначительного разногласиясовершил убийство Джузеппе Оттавиани, который тоже был приговорен к заключениюв Камеротти. После судебного разбирательства и признания виновного случайоказался очень тяжелым. Хотя он заслуживает более тяжелого наказания, мудростьтрибунала сотворила милость: Лоренцо Басадона приговорен к десяти годам в„Pozzi“ (тюрьма строгого режима)».

Лоренцо устроил постель Казановы, перевернул все в камере,почистил, сбир принес воду для мытья. Казанова тем временем хотел походить почердаку, это было запрещено. Лоренцо принес две толстые книги, которые Казановаиз боязни выдать возбуждение открыл, только когда Лоренцо оставил его. Онбыстро съел суп, прежде чем тот остыл, и жадно открыл книги, подойдя к окошку,где было достаточно света для чтения. Название одной книги гласило:«Мистический Град Божий сестры Марии, называемый Агреда», впервые напечатанныйв Виго в 1690 году, в четырех томах. (Французский перевод попал в Индекс.). Вней автор доказывал, что святая дева обладала способностью мышления уже в чревесвоей матери.

Другую книгу написал иезуит Винсент Каравита (1681—1734),который доказывал, что сердце Иисуса было ценнейшей частью его тела и поэтомудолжна почитаться наибольшим образом, для этого он предлагал совершенно новуюманеру обожания. Книга была чудовищно скучной.

Через десять дней у Казановы не осталось денег; когдаБасадона спросил, где ему брать деньги, Казанова ответил: нигде. ЛаконизмКазановы рассердил болтливого, жадного до денег и любопытного начальника тюрьмы;но на следующий день он сообщил, что трибунал предоставил ему пятьдесят сольди(по акту лишь тридцать) ежедневно, для чего Басадона в конце каждого месяцабудет давать ему счет; сэкономленные деньги Казанова может тратить по своемуусмотрению.

Казанова хотел дважды в неделю получать «Лейденскую газету»,которая выходила с 1680 года и пользовалась авторитетом в Европе; это былозапрещено.

Казанове не надо было семьдесят пять (или сорок пять)венецианских лир в месяц, так как из-за страшной жары, недостатка движения ивоздуха, плохого питания и изнурения у него не было аппетита. Это были собачьидни. Он сидел, как в парилке, голым на стуле, пот ручьями тек с него справа ислева.

После четырнадцати дней в этом аду он не мог больше сидетьна стуле. Природа требовала свое. Он чувствовал, что наступает его последнийчас. Геморроидальные вены так распухли, что причиняли непереносимую колющуюболь. Начиная с этого времени он страдал геморроем.

На пятнадцатый день у него началась сильная лихорадка. Наследующий день он не прикоснулся к еде. Лоренцо привел врача.

«Если Вы хотите остаться здоровым», сказал врач, «тоотгоните печаль!» Врач обещал оздоровительные книги, приготовил легкий лимонад,прописал бульон и лекарства, дал клистирный шприц, и послал хирурга, сделавшегокровопускание. Кавалли прислал Боэция, римского философа, который в темницеперед казнью написал «Утешение философа». Казанова говорит благодарно, чтоБоэций более ценен, чем Сенека, воспитатель Нерона, которого Нерон принудил ксамоубийству.

В один из дней Лоренцо разрешил ему выйти на чердак, покаубирали камеру. Десять минут Казанова ходил взад-вперед так резво, чторазбегались крысы. Лоренцо посчитал, что должен ему тридцать лир, на которыеКазанова просил заказать мессу. Казанова предполагает, что Лоренцо заказалмессу в остерии.

Со дня на день Казанова надеялся на свободу, в конце концовон начал ждать ее к первому октябрю, когда вступают в должность новыеинквизиторы. Это были Алвизо Барбариго, Лоренцо Гримани, Франческо Сагредо —тот Сагредо, который позже разрешил Казанове вернуться из изгнания. Секретарьинквизиции должен представить своим новым господам записку об ихпредшественниках и персонале, о тюремщиках и заключенных, и об отпускаемых наних средствах.

Секретарь Казанову не допрашивал, не проверял, не уличал ине объявлял ему приговора; поэтому Казанова думал, что с новыми инквизиторамиего заключение окончится. Он считал невероятным, что его могли приговорить безего участия и не сказав ему причины. Достаточно, что инквизиторы пошли на то,чтобы сделать его виноватым. О чем с ним говорить? Раз он приговорен, зачемсообщать ему приговор? Мудрость не дает отчета; венецианский трибуналприговаривает и осуждает молча. Казанова знал, каков этот суд, но впервыевыступал жертвой его тирании.

Первого октября Лоренцо пришел, как обычно, и ушел какобычно. Через пять дней бушующих сомнений Казанова наконец понял, что егоприговорили к пожизненному заключению. Это понимание заставило его рассмеяться;он почувствовал себя свободным: бежать или умереть, «deliberata morteferocior», как говорит Гораций в «Одах».

В начале ноября он окончательно решил силой вырваться с тогоместа, куда заключен силой. Это стало его идей фикс. Он составил сотни планов.Однажды он стоял в камере, глядел на чердачное окно и толстые балки, и увидел,что они колеблются, толчком смещаясь вправо и медленно равномерно возвращаясьна свое старое место. Он потерял равновесие и понял, что это ударземлетрясения. Лоренцо и сбиры, которые были на службе, тоже покинули своикаморки, чувствуя колебания. Он почувствовал радость, но не позволил еезаметить. Через четыре-пять секунд толчок повторился. Казанова закричалневольно: «Un altra, un altra, gran Dio! ma рiu forte! — Еще, еще, великийбоже, только сильнее!»