Мы занялись любовью, после чего я провалился в глубокий сон, убаюканный прекрасным ужином, нектаром богов и плотскими утехами, дарованными богиней.

А пробудившись посреди ночи, задал вопрос, который не давал мне покоя еще с Тахина:

— Как тебя зовут?

Некоторое время она молчала, и я не знал, ответит ли вообще.

— Иксчааль.

Ох… Ну конечно, она ведь из майя, а не из тольтеков. А у майя почти все женские имена начинаются на «Икс».

Иксчааль — такое имя я уже слышал. Как и имя моей матери, Икслум, оно было связано с тайной и волшебством. Богиня Иксчааль имела два лика: один богини любви, а другой свирепого ягуара — и славилась одинаковой страстностью как в постели, так и в убийстве.

Ну что ж, имя ей подходило. Плотскую сторону ее натуры я уже изведал… и подозревал, что когда-нибудь открою в ней и дикого зверя.

Я заснул снова, но через некоторое время уже она меня разбудила.

— За окном какие-то люди, — шепнула Иксчааль. — А у входа другие.

В теплом климате, как обычно, окна не закрывали.

Я стряхнул сон.

— Моя стража…

— Ушла. Тсс… Тише.

— Откуда ты знаешь?

— Видела.

Я схватил свой длинный меч и встал сбоку, у окна. Она двинулась к двери — тоже с мечом в руке.

Человек, державший в руках лук с наложенной стрелой, просунулся в окно.

Я рубанул мечом изо всех сил, издав ацтекский боевой клич — так же, как и он. Острый черный клинок полоснул противника по рукам и груди — левую руку он отсек напрочь. Рука упала в комнату, а человек отскочил назад, налетев на что-то позади себя.

Дверь распахнулась, и в нее ворвался еще один с занесенным для броска копьем.

Иксчааль низким взмахом меча подсекла ему колено, но за ним в дверь ломились другие. Снова издав ацтекский клич, я пролетел мимо Иксчааль и обрушился на них, рубя налево и направо. В пылу атаки я вырвался наружу, проскочив мимо врага, который остался у меня за спиной. Враг замахнулся на меня сзади булавой.

Я развернулся, чтобы отразить нападение, но Иксчааль первой прыгнула ему на спину и полоснула его кинжалом по горлу.

Тело тяжело рухнуло на землю.

— Надо убираться отсюда, — сказала она. — Они вернутся, и их будет больше.

На какой-то момент опасность миновала. Мои крики переполошили весь лагерь: в свете луны я видел десятки вскочивших спросонья путников с оружием в руках. Но нам следовало покинуть постоялый двор, прежде чем дневной свет облегчит убийцам поиски и погоню.

Ну что ж, не зря ведь когда-то я был кочевником и привык путешествовать, неся пожитки на спине, чтобы освободить руки для оружия. На сборы много времени не потребовалось. Самое ценное, что я вез с собой, нефрит и бобы какао для оплаты и оружие, чтобы расчищать путь, а также скромный запас провизии, было уже упаковано.

Мои телохранители исчезли.

— Одних подкупили, чтобы они предали тебя, другие испугались. Нападавшие подосланы врагами правителя. Они не собирались убивать тебя на месте: хотели ранить или оглушить, чтобы потом, под пытками, выведать, в чем заключается твоя миссия.

Еще до зари мы покинули стоянку, причем двинулись не по дороге, а по дикой местности, в направлении, противоположном тому, куда скрылись нападавшие.

Иксчааль была права — я нуждался в ней.

Она была быстра. Сильна. Вынослива. И превосходно владела оружием.

Мне довелось увидеть Иксчааль в образе ягуара.

— Это были ацтеки, — произнес я. — Странно.

— Ничего странного. Поручить нападение на тебя слугам тольтекской знати означает для этой знати подвергнуть себя огромному риску, ведь если что-то пойдет не так, головы полетят не только у слуг. Черепа многих вельмож появятся на цомпантли, где уже выставлены головы тех, кого правитель уличил в измене. В данном же случае тольтекским сановникам бояться нечего: они потому и подрядили ацтеков, чтобы можно было списать все на дикарей.

На ее лице, впервые на моей памяти, появилась улыбка.

Можно было понять, почему враги правителя охотились за мной сейчас, когда я искал нечто, возможно способное помочь правителю справиться с ними. Куда больше меня удивляло, почему они подсылали ко мне убийц и раньше, когда я не представлял для них никакой угрозы.

— Я же ничем им не опасен.

Женщина промолчала, но мне показалось, будто ей что-то известно.

— Что ты от меня скрываешь?

Она оставила мой вопрос без ответа, но, пока мы шли, мне самому кое-что пришло в голову.

Сановники, строящие козни против правителя, не нанимали убийц, нападавших на меня в городе, верно?

Сам не знаю почему, но мне казалось, что те покушения на мою жизнь носили скорее личный, нежели политический характер. Целью политического покушения в ту пору скорее бы стал Звездочет, чем я.

— Ты убила нападавшего.

Иксчааль даже не взглянула на меня.

— Ты собираешься отрицать, что убила его?

— Путь нам предстоит длинный, добраться до цели надо быстро, так что лучше поберечь дыхание.

Я заворчал с непривычки — все-таки непросто иметь дело с богиней.

Иксчааль повернула на юг.

— Эй, Тахин в той стороне! — крикнул я, указывая на восток, куда и направлялся.

— Мы идем в Теотиуакан.

У меня вырвался резкий вздох.

— Ты что, с ума сошла? Они ненавидят нас и наверняка знают, что мы готовимся к войне с ними. И если в их руки попадет придворный звездочет… — Я осекся: она не обращала на мои слова никакого внимания. Просто шла в том направлении, которое сочла нужным, — прямо в логово врага. Я остановил ее: — Ответь мне! Ты что, совсем лишилась рассудка? Почему мы идем в Теотиуакан, прямо в пасть хищника?

— Мы не можем идти в Тахин, враги будут ждать тебя именно на пути туда. Теперь они знают, что мы можем дать отпор, а значит, подготовятся лучше, нападут в большем числе. Нам с ними не справиться. Дорога на Тахин приведет тебя к смерти.

В этом Иксчааль была права. Но дорога, предложенная ею, явно не была безопасной.

— Мы можем повернуть на запад, чтобы миновать Тео…

— Нет, это удлинит наше путешествие не на одну неделю. А нам нужно попасть на юг кратчайшим путем через Теотиуакан в Чолулу, а оттуда к рыбацким селениям на побережье, где можно нанять лодку и двинуться дальше морем. Кроме того, поняв, что мы не пошли в Тахин, враги как раз и решат, что мы пошли на запад. А уж то, что мы двинемся прямиком в Теотиуакан, никому из них точно не придет в голову.