В ее рассуждениях была логика, и я опять не мог с этим не согласиться, однако направляться прямиком в зев Миктлантекутли все равно казалось безумием. То, что сделают тамошние власти с попавшим к ним в руки придворным звездочетом, заставит содрогнуться даже Владык преисподней.

Ай-йо! Это не Иксчааль проявила безумие, отправившись в это путешествие, а я.

«Ладно, — угрюмо подумал я, — по крайней мере, ей известно, почему я избран».

Мы двигались неустанно, лишь изредка и ненадолго делая привалы. Спали не больше чем половину ночи, ибо нам было не до отдыха: какой уж тут отдых, когда за нами охотятся убийцы-ацтеки.

Когда впереди показалось большое, с рыночной площадью селение, Иксчааль сказала, что нам нужно купить новую одежду, потому что продолжать путь в облике состоятельных тольтеков нежелательно. Мы сменили все, вплоть до сандалий, переодевшись бедными поселянами.

— Ты должен забыть о том, что являлся высокопоставленным придворным, — заявила она. — Теперь ты бедняк, зарабатывающий тем, что носишь на спине чужие товары.

— Дело привычное, я вырос в нищете.

— Избавься от всего, — сказала она. — От всего! Даже твоя тонкая набедренная повязка запросто может тебя выдать.

Я спрятал подальше ценный нефрит, который мог потребоваться для оплаты лодок. Мой кинжал и боевой топор на короткой рукоятке, так же как и короткий меч Иксчааль, отправились в котомки. Кроме того, часть нефрита Иксчааль припрятала на своем теле.

Старую одежду и пожитки мы зарыли в лесу и в путь вышли уже носильщиками, какие в великом множестве заполняли дороги сего мира, перетаскивая всевозможные товары. Отличить нас от этих странствующих тружеников не представлялось возможным. В качестве «переносимого груза» мы избрали перья индюков, благо они легкие и недорогие, а стало быть, не слишком обременят нас и в отличие, например, от дорогих перьев попугаев не будут привлекать внимание грабителей.

Иксчааль показывала дорогу.

Я тащился за ней.

Через три дня мы подошли к Теотиуакану. Спускаясь с горы, я увидел впереди, в отдалении, город, и у меня перехватило дыхание.

— Первая обитель богов, — сказала Иксчааль.

Впервые увидев Толлан, я был ошеломлен и восхищен его богатством и величием. Но если Толлан можно было сравнить с дивным, сверкающим самоцветом, то Теотиуакан показался мне подобным усыпанному драгоценностями венцу — прекрасному, величавому, внушающему благоговение.

Если вид Толлана пробуждал зависть, то вид Теотиуакана — восхищение.

Над центром города вздымались два колоссальных храма, Пирамида Солнца и чуть уступающая ей в размерах Пирамида Луны, причем каждая выше священных пирамид Толлана.[32]

— Это не сон, а реальность, — словно прочтя мои мысли, сказала Иксчааль.

— Этот город несравнимо больше, чем я себе представлял.

— Здесь живет больше людей, чем в Толлане.

— Сколько же их здесь проживало в период расцвета?

— Как мне говорили, вдвое больше, чем сейчас. Больше двухсот пятидесяти тысяч.

С высоты горного склона простирающийся во всех направлениях прекрасный, поражающий воображение город казался подлинным чудом.

— Кто воздвиг этот великий город? — с придыханием спросил я. — Тольтеки? Майя?

— Этого не знает никто. В Теотиуакане говорят на том же языке науатль, что тольтеки и ацтеки, но это не язык древних строителей города. А те, как считается, жили бок о бок с богами.

— Надо же, — покачал головой я, — никто не знает, что за люди построили величайший из всех городов сего мира. Не знает даже, как они себя называли, на каком языке говорили. Ай-йо, боги задают нам загадки, чтобы позабавиться.[33]

Мы остановились на постоялом дворе у подножия горы, а когда группа носильщиков выступила по направлению к городу, пристроились к ним.

— Дороги здесь далеко не так безопасны для путников, как во владениях тольтеков, — сообщила Иксчааль. — Ты сам убедишься, что в этих краях купцы и их носильщики предпочитают путешествовать в составе больших караванов, способных себя защитить. И чем дальше на юг, тем опаснее дороги.

Точно так же, как Толлан или Тахин, этот город был окружен полями маиса, бобов, перца и агавы. И, лишь приблизившись к городским стенам, мы заметили соседствующие со следами величия признаки упадка.

— Роспись на городских стенах поблекла, — заметил я.

— В Теотиуакане все поблекло, — отозвалась моя спутница.

Стража у ворот вела себя грубо, неприкрыто вымогая у путников взятки, прежде всего у купцов и торговцев. Некоторых останавливали и обшаривали их пожитки, всячески давая понять, что нужно делиться. Однако мы прошли в ворота беспрепятственно, поскольку пристроились к колонне носильщиков, вожак которой сумел поладить с привратниками.

За воротами разница между Толланом и Городом богов сделалась еще очевиднее. Здесь сохранилось множество росписей, когда-то ярких и броских, но теперь потускневших и облупившихся. Штукатурка повсюду осыпалась, улицы были завалены мусором и нечистотами. Вода в бассейнах стояла грязная и вонючая.

Неожиданно раздались крики, и прохожие шарахнулись в стороны, прижимаясь к стенам зданий. Мы последовали их примеру.

Оказалось, по улице несли паланкин знатного вельможи, возможно даже члена правящей семьи, и шедшие впереди воины бесцеремонно разгоняли народ дубинками. При этом уличная толпа была плотной, улица узкой, и увернуться от ударов не представлялось возможным, так что, когда воины поравнялись с нами, мне не оставалось ничего другого, кроме как принять удары на себя и по возможности прикрыть от них Иксчааль. Я обнял ее и повернулся к паланкину спиной, пригнув голову. По спине мне и досталось. Я испустил громкий стон, надеясь таким образом убедить стража в том, что он исполнил свой долг со всем надлежащим рвением… лучше с этим не справились бы и все демоны Миктлантекутли.