назад. С незапамятных времен существовал такой обычай: цари и правители всего греческого мира преподносили оракулу щедрые подношения в благодарность за предсказания, которые сбывались, либо за советы, помогавшие управлять их народами в мирные времена и, главным образом, в годы войны. Землетрясение разрушило часть храма, но все отстроили заново; затем его разграбили фокийцы, дабы отомстить за поражение, нанесенное им Филиппом Вторым Македонским, отцом Александра Македонского. Филипп заставил фракийцев вернуть награбленное, после чего оракул, храм и ближайшие окрестности вновь обрели былое великолепие. С тех пор никто не осмеливался бесчинствовать в Дельфах, не пропадало ничто, даже самая маленькая статуя.

– Мы увидим пифий? – спросил Долабелла, когда они поднимались по тропинке, ведшей к святилищу.

– Возможно, – рассеянно ответил Сулла. Казалось, его мысли были заняты чем-то другим, а вовсе не храмом: он задумчиво оглядывался по сторонам.

– Насколько мне известно, к пифиям можно обращаться только в определенные дни.

– Девять раз в год. С февраля по октябрь, единожды в месяц.

Ответ Суллы удивил Долабеллу: он не предполагал, что главноначальствующий так хорошо разбирается в дельфийском культе. Кивнув, он добавил:

– Меня всегда удивляло, почему дельфийских жриц, предсказывающих будущее, называют пифиями. Любопытное название. В нем есть что-то змеиное.

Сулла вздохнул. Невежество Долабеллы временами досаждало ему. Одно дело – ненавидеть врагов, то есть греков, или не верить в богов или оракулов, другое – не знать истории. Это было для него неприемлемо.

– Изначально святилище посвящалось Гайе, – объяснил Сулла. – Его охранял гигантский змей по имени Пифон, сын богини. Рассказывают, что Аполлон убил змея, забрал себе оракул, назвался Аполлоном Пифийским и поручил женщинам стать его жрицами, именуя их «пифониссами» или «пифиями» в память об уничтоженной твари, сторожившей храм.

– Не ожидал, что ты почитаешь этот оракул, – вставил Долабелла, по-прежнему недоумевая.

– Ничего я не почитаю, – пояснил Сулла, – но я изучал историю и, зная прошлое этого края, догадываюсь, что здесь мы найдем больше сокровищ, чем где-либо в Греции. Золотые и серебряные статуи, сундуки с монетами и всевозможные дары, скопившиеся в храме и почти не охраняемые: никто не осмеливается покуситься на них, опасаясь гнева Аполлона. Все эти ценности хранятся в главном святилище и в маленьких храмах или хранилищах неподалеку. Все греческие города, все царства, почитающие оракул, воздвигли на этой дороге свои храмы, куда стекаются подношения.

– Уж не собираешься ли ты разграбить Дельфийский оракул? – Долабелла выпучил глаза.

– По-твоему, кто-нибудь может нам помешать?

– Нет.

– Наши воины скоро увидят эти сокровища, прикоснутся к золоту и серебру. Я обещал, что война даст им богатство. Увидев, что служба приносит выгоду, они будут ожесточеннее сражаться с войсками Митридата, тебе не кажется?

Если говорить о сиюминутной целесообразности, замысел Суллы выглядел превосходно, но Долабелла колебался, движимый не то религиозными чувствами, не то простым суеверием.

– Но Дельфы… Даже Фукидид и Платон почитали оракул… Дельфы – это сердце всего мира.

– Действительно, они считаются сердцем мира. Вижу, ты знаешь хотя бы эту легенду, – отозвался Сулла, удивленный опасениями своего ближайшего помощника.

– Насколько я помню, Зевс выпустил двух орлов, – продолжал Долабелла. – Одного с восточной оконечности земли, другого с западной. Они встретились здесь, показав, что Дельфы – ὀμφαλός, пуп земли.

– Так говорят, – признался Сулла, озираясь по сторонам: он хотел удостовериться в том, что их окружают только паломники.

Вооруженных людей они встретили лишь у подножия покатой дороги, что вела непосредственно к святилищу.

Сулла посмотрел на одного из трибунов. Дальнейшие приказы не требовались. Легионеры мигом окружили вооруженных часовых и заставили их отдать мечи и копья. Численное превосходство безусловно оставалось за когортами, которые Сулла привел на вершину. Тем не менее вокруг было слишком много людей.

– Приведите сюда, к святилищу, целый легион, – обратился Сулла к другому военному трибуну. – И уберите зевак. Силой, если потребуется. Паломники должны покинуть Дельфы менее чем за час.

Трибун ударил себя кулаком в грудь и вместе с несколькими центурионами отправился выполнять приказ.

Сулла вместе с Долабеллой и отрядом вооруженных легионеров начали подниматься.

Пифониссы не появлялись.

– Может, они действительно умеют читать будущее и спаслись бегством, – заметил Сулла с уважением. – Эти жрицы умны.

Долабелла не ответил. Не отличаясь религиозностью, он был весьма суеверен и не любил поминать всуе богов, жрецов или жриц.

– Кстати, я насчитал двадцать семь, – добавил Сулла.

– Двадцать семь чего? – осведомился Долабелла.

– Двадцать семь храмов по обе стороны дороги, которая привела нас к главному святилищу. Двадцать семь хранилищ с дарами для оракула. Это больше, чем я думал. Некоторые из этих выглядят совсем как храмы.

Долабелла снова замолчал. Становилось все очевиднее, что Сулле от Дельфийского святилища нужны только деньги.

Они вошли в храм.

Был слышен шум священной воды, забираемой из расположенного рядом Кастальского источника: она струилась по желобу, проходила через львиную голову и попадала в небольшой водоем. Наверху, на видном месте, они увидели статую сфинкса, а чуть поодаль – древнее изречение Семи мудрецов на греческом: ΓνῶΘι σεαυτὸν, «познай себя».

– Отличный совет, – признался Сулла. – Рассредоточьтесь и обыщите все помещения. Берите золото, серебро, монеты, любые ценные вещи и приносите сюда, да побыстрее. Сложите у дверей каждого придорожного храма все ценности, найденные внутри. И раздобудьте повозки, чтобы все это вывезти. Золото и серебро мы переплавим и распределим между солдатами.

Так началось самое вопиющее и кощунственное ограбление, которое видели Дельфы на протяжении многих веков.

Пока легионеры выносили из храма золотые и серебряные изваяния, сундуки с монетами, шкатулки с драгоценными камнями и всевозможные сокровища, от кубков до роскошно украшенного оружия, Долабелла подошел к торжествующему Сулле. Внутри храма пахло лавром, который пифониссы использовали, впадая в оцепенение, чтобы связаться с божествами Олимпа и узнать их волю, а заодно и будущее.

– Ты действительно не боишься богов, не страшишься прогневать Аполлона? – спросил Долабелла.

Сулла медленно повернулся и посмотрел ему в глаза.

– Нет, – ответил он. – Я опасаюсь одного: что мне нечем будет платить солдатам. Но сегодня все наконец-то уладится, и в этом нам поможет Дельфийское святилище. Завтра отправимся в Афины.

Все шло прекрасно: отлично снаряженные воины Суллы, разжившись дельфийским золотом и серебром, будут преданы ему как никогда. Им предстоял поход против грозного врага, но он чувствовал себя сильным, уверенным.

Вернувшись в лагерь, Сулла удалился к себе в преторий.

Он собирался лечь спать, как вдруг в палатку вошел Долабелла.

– Что ж, Аполлон заговорил: Цинна захватил Рим, Октавиан казнен, Марий вернулся в столицу, – сделал он быстрый и безжалостный доклад.

Сидя на своем ложе, Сулла несколько раз кивнул, глядя в пол.

– Аполлон тут ни при чем, – проговорил он, не поднимая