Надо срочно его раздобыть, мелко растолочь, разбавить водой и дать Маффео эту кашицу. Потом попробовать сбить температуру… да, и не зажигать лампы, чтобы свет, пока не прекратится действие яда, не слепил глаза.

– Маффео, я знаю, что с тобой делать.

Провела ладонью по его негустым волосам – он не реагировал. Так поглощен разговором с невидимым собеседником, что все остальное на свете перестало для него существовать.

Голова горячая и сухая – типичные признаки действия атропина, подавляющего секрецию потовых и слюнных желез.

– Я сейчас вернусь… Достану кое-что и вернусь. А пока выпей воды.

Налила ему большой бокал и быстро вышла из комнаты. В такой поздний час при масштабах дворца совсем нелегко отыскать кого-нибудь из слуг.

Лишь после долгих поисков она наконец наткнулась на худого, замызганного парня лет семнадцати. Он с трудом волочил за собой тяжелый мешок, такой же грязный, как он сам. Да у него явное искривление позвоночника, к тому же он прихрамывает: одна нога короче другой. Хотела уже пройти мимо, но, увидев, что он направляется к жаровне, остановилась. А парнишка развязал мешок и бросил в огонь что-то черное… Пламя в жаровне вспыхнуло: это был уголь…

– Эй, парень, – крикнула она ему.

Он удивленно оглянулся, сильно кося, и Беатриче не поняла, каким глазом, правым или левым, он на нее смотрит. Не исключено, что юноша вообще слеп на один глаз, – природа его пощадила, избавив хотя бы от постоянного двоения в глазах.

– Что ты здесь делаешь?

– Слежу, чтобы не гас огонь в жаровне, госпожа.

Голос спокойный, даже благозвучный, но неуклюжий поклон, который он пытался сделать, свидетельствовал, что кланяться ему приходится нечасто. Беатриче почувствовала себя неловко, даже покраснела.

– Так, значит, ты следишь за огнем?

Она пыталась скрыть смущение – почему-то была уверена, что при своих физических недостатках юноша еще и умственно отсталый. От некоторых предрассудков не так легко избавиться даже врачам, а ведь они-то знают, что умственное и физическое развитие – категории совершенно разные.

– Я тебя здесь никогда не видела.

– Дело в том, госпожа, что я появляюсь здесь только по ночам, когда все спят. А днем другие слуги следят за огнем.

– Но это, должно быть, очень тяжело – не спать по ночам?

Юноша равнодушно пожал плечами:

– Другой работы для меня нет. Но так мне даже лучше, чем другим слугам: никто за мной не следит, не гоняет, не шпыняет. – Он сделал паузу и продолжил также спокойно: – Со мной никто не хочет знаться. А когда заканчиваю дела, у меня еще остается время полюбоваться на небо. Я люблю ночную тишину, покой, звезды, луну – она каждый день разная. Люблю слушать, как теплой ночью трещат цикады. А еще хорошо, что никто из высоких господ не видит такого урода, как я.

Беатриче ужаснулась, услышав это слова: говорит без малейшего озлобления, словно благодарит судьбу за то, что ему выпала такая доля.

– Ох, простите, я тут говорю с вами… а мне не положено. Вам что-то нужно, госпожа? Верно, у вас в печи погас огонь и вы замерзли? Если так, подождите – вызову другого слугу. Мне запрещено входить в господские покои.

– Нет-нет, я не замерзла, и огонь в моей комнате не погас. Но у меня есть просьба: мне нужен кусочек угля – совсем небольшой.

– С радостью сделаю для вас все, что пожелаете, госпожа! – Он вынул из мешка маленький кусочек угля и протянул ей.

Беатриче хотела взять уголь, но он отрицательно покачал головой.

– Нет-нет, госпожа, вы запачкаете свое красивое платье. Для меня большая радость самому донести уголь. У меня все равно грязные руки, и весь я грязный.

– Ладно, если ты так хочешь… – ответила она и улыбнулась ему – никогда еще не встречала такого вежливого и предупредительного юношу. – Как твое имя?

– Чен, – ответил он и покраснел.

Она это заметила даже под слоем грязи.

– Спасибо за помощь, Чен, – поблагодарила Беатриче, когда они дошли до дверей ее комнаты.

– Это я благодарю вас, госпожа! – Он снова поклонился, хотя из-за искривления позвоночника это движение причиняло ему боль. – Спасибо за честь, которую вы мне оказали, и еще… за то, что вы лечили раны Йен, когда она обожглась во время пожара.

– Да, но…

– Она моя невеста, госпожа.

Робко улыбаясь, юноша протянул ей уголек, не дождавшись ответа, повернулся и заковылял прочь.

– Рада познакомиться с тобой, Чен, – тихо проговорила Беатриче. – Желаю вам большого счастья – тебе и Йен.

Вернувшись в комнату, она увидела: Маффео сидит откинувшись на стуле и спит. Лицо пылает, дыхание частое и прерывистое, как у собаки. Беатриче на цыпочках подошла к нему и приложила руку к пульсирующей вене на шее.

От высокой температуры пульс частый, неровный и еле прослушивается.

«Надеюсь, я не опоздала», – подумала она и принялась толочь уголь. За неимением ступки или другого подходящего предмета взяла миску для еды, а донцем второй измельчила уголь. Не так быстро, но все получилось.

Приготовив две столовые ложки черного порошка, она высыпала его в пиалу и налила воды – получилась густая черная каша.

– Проснись, Маффео! – Она стала потихоньку тормошить его за плечо.

Он с трудом открыл глаза и прошептал:

– Фатима… – По лицу его скользнула слабая улыбка. – Слава богу, ты пришла! Теперь я не умру… сейчас нельзя, пока не выполнил свою задачу. Я еще не нашел достойного человека, кому бы мог передать камень. – Он возбуждался все больше и даже попытался встать. – Пожалуйста, помоги мне! Продли хотя бы ненамного мою жизнь! Мне нужно время довести до конца свою миссию. Пожалуйста, умоляю тебя, Фатима! Еще не время! Я должен…

Беатриче положила руку ему на плечо, стараясь успокоить и осторожно прижимая его к спинке стула.

– Спокойно, Маффео! Все будет хорошо… Я с тобой.

Совершенно обессилев, он словно провалился в небытие.

– Да, ты со мной… Все будет хорошо… – прошептал он. – Пить!.. Дай мне воды…

– Выпей это! – Она поднесла сосуд к его губам.

Маффео жадными глотками выпил все и закашлялся, скривив лицо.

– Что это? – спросил он, глядя на Беатриче так, словно видел ее в первый раз; потом широко открыл глаза. – Что ты мне дала?! Ты не Фатима! Кто ты?..

– Я Беатриче. Ты меня не узнаешь?

– Ты не Беатриче… И ты не Фатима… – Он сощурил глаза. – Я знаю, кто ты! Я узнаю тебя, во что бы ты ни рядилась! Меня не обманешь… Ты – черт… или кто-то из его подручных… Ты хочешь отравить меня, взять камень и употребить для своих злых козней. Но ты его не получишь! Не допущу, чтобы он попал в твои лапы!.. – И он закричал, забился, изо всех сил колотя себя в грудь.