Направление маршрута четко дислоцировалось в сторону зельеваровской спальни.

— Согревать тебя буду этой холодной ночью, — играючи интонациями, выдал он и ущипнул за пятую точку.

— Я не хочу! — Такие прозрачные намеки мне были, конечно, приятны, но уж очень неожиданны. — Меня вообще-то в блоке ждут. Там девчонки и Горгулий, я обещала вино принести.

Зельевар тяжело вздохнул и ускорил шаг в родные пенаты.

— Ну вот что ты заладила — вино да вино. Перебьются! Скажешь, я тебя запалил и потребовал расплачиваться за косяк на месте! — Злодейская нота из уст магистра прозвучала слишком иронично. — Тем более кто-то промочил свои веселые шерстяные носочки в луже из этого самого разбитого вина. Холодно, наверное, будет по каменным полам в таком виде возвращаться?

Я неуверенно пошевелила пальцами ног, осознавая, что разбитые Эльвирой бутылки растеклись не только по подолу платья — шерстяное ноу-хау для академских ниндзя было мокрым до последней нитки.

Пока размышляла о так не вовремя испорченных носках, фраза о «расплате за косяки» медленно и неотвратимо доходила до сознания.

— В смысле, расплачиваться? — тихо, чтобы не сорваться на истерику, спросила я и тут же принялась колотить поэта руками и ногами.

Ему мои удары были словно комара укусы, и только насмешливый голос продолжал меня задирать:

— Все варианты ограничены исключительно распущенностью твоего мозга! Ты для себя какой придумала?

— Никакой! Отпусти меня сейчас же, я босиком в блок пойду!

— Нетушки. — Магистра ситуация начинала веселить, а моей попе достался очередной игривый шлепок. — Эту ночь, детка, ты проведешь в моей кровати! — Толчком ноги он раскрыл дверь в свою комнату, а затем в два шага достиг уже знакомого мне необъятного ложа. — Кажется, в прошлый раз нам помешали…

Распахнутую в коридор дверь Глеб захлопнул одной из телекинетических штучек.

— Может, не надо? — робко взмолилась я, наблюдая за тем, как брюнет стаскивает с меня мокрые носки.

К слову, делал он это на редкость эротично, словно не шерстяную и банальную тряпку снимал, а искусный кружевной чулочек. Бережно так скатывал вниз по ножке, при этом еще целовать эту самую ножку не забывал.

— Гле-е-еб. — Его имя я протянула так многозначно и укоризненно, что в противоречие самой себе вторую ножку с мокрым носком сама подала.

Гад умел соблазнять, и это окончательно подкупало.

— Платье тоже сниму, — нависая на вытянутых руках и целуя шейку, шепнул он и резко завалился всем весом на меня. Подавил нелепое сопротивление и перевернул к себе спиной, где прятались многочисленные застежечки и завязочки. — Оно тоже мокрое!

Уткнутая мордой в шелковое покрывало, я могла только невнятно мычать. Вообще, я чувствовала себя довольно нелепо. Мне ласково заломали руки, чтобы не дергалась, сели сверху на район чуть ниже поясницы, ограничивая в передвижениях, одной рукой сражались с кучей фурнитуры уже второго многострадального платья за день, а губами продолжали прокладывать дорожку поцелуев от затылка все ниже и ниже по мере расстегивания пуговок.

Шелк белья раздражал, не нравился мне такой выбор ткани на кровати.

«Вот выйду за него замуж, у нас никогда такой пошлятины не будет. Нужно что-нибудь попроще: хлопок, ситец там…» — Неожиданно посетившая меня мысль даже напугала своей смелостью и фривольностью.

«Только через мой труп!» — Эльвира на такое заявление отреагировала крайне агрессивно, тем самым заставив меня еще больше мечтать о постельных принадлежностях и будущей семейной жизни. Просто так. Назло гадине.

«Через труп? Да легко! — И продолжала: — А у первенца балдахин повесим над колыбелькой и много погремушечек, чтобы всякие назойливые мухи и прочие головные тараканы не беспокоили!»

Пока препиралась с вновь ожившей шизой, Глеб расправился с застежками и теперь увлеченно стаскивал с меня платье, оставляя меня только в нижнем белье.

«Ну вот! Сейчас все свершится!» — Я даже глаза зажмурила в предвкушении предстоящего.

«Секс втроем? — Эльвира бесновалась. — Только попробуй! Я тебе такие комментарии процесса в голове устрою — ты у меня до конца жизни фригидной останешься!»

«Напугала кота сосиской!» — Ее угрозы мне сейчас были параллельны, тем более что меня опять перевернули на спину и сделали неожиданное предложение:

— Шоколадку будешь? Не отравлена.

Приоткрыв один глаз, я с любопытством уставилась на сидящего рядом зельевара. Мужчина сидел по правую руку от меня, забравшись с ногами на кровать прямо в одежде, и явно не спешил раздеваться, зато кусочек шоколадной плитки протягивал мне с вполне открытым и дружелюбным видом.

— Зачем сейчас шоколадку?

Да, я грезила ею последние несколько часов, но сейчас сладкое угощение совсем не вязалось с любовными игрищами, к которым явно все шло.

— Афродизиак, — уверенно выдал наглец и пропихнул шоколадный квадратик в мой раскрытый от удивления рот.

Эх, видимо, девочки всегда остаются девочками. Даже в такой нелепой ситуации, лежа полуобнаженной на кровати с мужчиной, я с видом профессионального дегустатора распробовала лакомство и потребовала добавки:

— А еще?

Следующий кусочек шоколадки Глеб нес к моему рту медленно, дразнил близостью, а когда оставались считаные сантиметры, отдернул руку и закинул плиточку к себе на язык.

Я надулась, аки мышь на крупу.

— Эй, так нечестно! — и тут же зевнула. — Это была моя шоколадка!

— Конечно, твоя. — Зельевар поднимался с кровати. — Я тебе завтра десять таких принесу, если захочешь. А сейчас пора спать!

Мне показалось, я ослышалась. Какой «спать»? А как же ночь, полная приключений, ласки и огня?

Пока делала круглые глаза и возмущенный вид, невольно зевнула во второй раз.

— Вот видишь, ты и сама зеваешь, — словно маленькую уговаривал меня мужчина. — Сейчас тебе надо просто закрыть глаза…

— Вот еще, не хочу! — заупрямилась я и попыталась встать, но куда там. Предательская зевота свела скулы, а глаза упорно слиплись от непонятно откуда взявшейся тяжести. Пришлось озвучить запоздавшую догадку. — Ты же сказал, шоколадка не отравлена?

— Она и не отравлена. Легкое снотворное ядом не назовешь.

Словно пушинку Глеб приподнял меня с шелкового покрывала, чтобы откинуть его в сторону, отогнул угол застеленного одеяла и бережно уложил свою несчастную жертву на белую простыню.

И как же я сразу не разгадала его коварный план. Поцеловал, притупил бдительность, раздел, возбудил и накормил усыпляющим шоколадом.

— Зачем? — уже проваливаясь в сон, пролепетала я.

— С утра сама все поймешь. Спи, маленькая.

* * *