Мы падали в пропасть и поднимались к звездам. Как в песне. Как в его музыке, от которой хочется плакать.

Я никогда не смогу его забыть. И уже не хочу.

Он давно все решил за нас. Мой Бог. Мое все. Он обещал.

Он сделал. Как всегда, непостижимо, дико…

Я встаю с кровати, набрасывая на плечи тонкий, полупрозрачный, цветастый пеньюар, купленный на местном рынке за смешные деньги. Мне редко удается проснуться рядом с Джейсоном. Он уходит задолго до рассвета, чтобы играть свои надрывные или неистовые мелодии, от которых или замирает сердце, или стынет кровь. Крайности. С ним не бывает иначе. Но мне хорошо, удивительно хорошо. Мое тело больше не отторгает его болезненную страсть. Напротив, ликует и радуется, принимая все, что он мне дает. Даже если это заставляет меня кричать от боли, потому что потом его губы, пальцы, тихий убаюкивающий голос потушат слезы, рассеют боль, вознесут к вершинам, позволив забыть обо всем. Забыть обо всем… Я под гипнозом, под кайфом.

Увидев меня в проеме, Джейсон опускает скрипку на столик возле распахнутого окна. Утренний, еще свежий ветер врывается в крошечную комнату, играя с занавесками. Они прячут от меня Джейсона, врезаясь в него, обволакивая…

Он убирает руки в низко посаженные домашние брюки, на босых ногах дешевые сланцы, которые мы покупали там же, где и мой пеньюар. Джейсон загорел и зарос щетиной, но ему идет, придает его облику еще более суровый вид. Дикий. Сексуальный. Безумный Джейсон. Невероятно талантливый Джейсон. Боги вложили в него так много, подарив миру, как чудо, как благо, но мир жесток и безжалостен ко всему прекрасному… переломанная душа так и не срослась правильно. Теперь я понимаю. Я хочу быть способной склеить осколки, но для этого нужно совершить невозможное.

Я смотрю заживающий шрам на его груди. Он выглядит гораздо лучше, чем в тот день, когда темнокожий доктор заново штопал его прямо при мне… Наши шрамы на самом деле куда глубже и не заживут никогда. Мы столько времени убивали друг друга.

Зачем?

Наверное, он хотел, чтобы я приняла его таким, какой он есть. Но я не хотела… Мне, как наивной девочке, которая верила в сказки и романтические истории, непременно нужно было изменить его.

Если бы это случилось, мы потеряли бы все, что имеем сегодня.

Я помню свой страх, свое полное сокрушительное отчаянье, когда я увидела его спустя три года, которые он провел в Тибете. Цельный, уравновешенный, равнодушный, спокойный, чужой.

Не мой.

Хватит играть в наивность.

Я люблю его безумие.

Может быть, он заставил меня поверить в это. Я сдалась, я не была сильной, не была умной.

Черт, я вообще не знаю, что он во мне нашел.

И когда мы смотрим друг на друга, в тишине, нарушаемой хлопаньем ставней о раму и шелестом занавесок, в моей голове все еще звучит музыка, которую он играл. Это то, что я называю ментальной связью.

– Такая печальная мелодия, Джейсон. Что тревожит тебя? – спрашиваю я, обхватывая себя руками. Доминник смотрит на меня исподлобья. В его выразительных глазах нечитаемое выражение.

– Ты, детка. Ты тревожишь меня, – произносит он без тени улыбки.

Я делаю шаг вперед и в нерешительности замираю. Отчасти я знаю, почему он такой.

Вчера после того, как наступила на очередную ползучую тварь, я устроила истерику, заявив, что, если он не отправит меня домой сейчас же, я утоплюсь в океане. Конечно, Джейсон не оценил порыва. Его методы укрощать строптивую не требуют комментариев. Я опускаю взгляд на синяки на своих запястьях. Он привязал меня к кровати и пытал несколько часов, прежде чем трахнуть настолько неистово, что все мои кости и мышцы ноют так, что мне больно стоять.

– Почему ты не можешь быть счастлива здесь? Со мной? Чего еще ты хочешь, Александра? – Он приподнял голову, шумно втягивая воздух. Ворвавшись в мое личное пространство в каких-то два шага, он положил ладонь на мой затылок. Властно и сильно, не разрывая зрительного контакта. Между нами сыпались искры. – Чтобы я встал на колени, подарил тебе кольцо, умолял стать моей? Этого не будет никогда. Между нами больше, чем эти банальные бредни для придурков. Если ты не видишь, то ты просто слепая, детка.

– Ты пугаешь меня, Джейс, – произнесла я, задыхаясь от его натиска. Он вплотную прижался ко мне, сверля своими черными глазами. Тактика нападения и захвата власти. Плавали, знаем. – То, как ты относишься к людям, которые любит тебя… Если однажды ты разочаруешься во мне, что помешает тебя сжечь меня в этой хижине, как ты сделал это с Изабеллой?

Он вздрогнул, словно не ожидал такого вопроса. Прищурился, жестко скривив чувственные губы.

– Ничто не помешает, – ответил он. – Но ты забываешь, что Изабеллу убил не я.

– Но из-за тебя. Она оказалась там из-за тебя, – настаивала я. Что-то мелькнуло в глазах Доминника. Что-то… Мне это не понравилось. Сожаление? Раскаяние?

– Иногда я жалею, что рассказал тебе слишком много. Наивно полагать, что моя откровенность поможет тебе лучше понять некоторые моменты, – резко отстранившись, холодно проговорил Джейсон, поворачиваясь, ко мне спиной.

– Она говорила, что ты был замечательным, внимательным и нежным. Она придумала имена вашим детям, заочно выбрал место для свадьбы и будущего дома.

– Ты ревнуешь, детка? – глубоким, рокочущим голосом спросил Джейсон. Черт, наверное, стоит заткнуться, но я не могу. Слишком наболело.

– Я хочу понять. Почему я получаю только боль и бесконечные потери, а ей ты дал мечты о будущих детях?

– Лекси, Изабелла мертва, разговор не имеет смысла. – В его голосе раздражение.

– Имеет. Она пришла ко мне, чтобы мстить. Ее глаза горели таким гневом и болью. Почему, Джейсон? Что не так со мной?

– Тебе было бы легче, узнай, что я избивал ее до потери сознания? Ты бы тогда успокоилась?

– Да.

– Кто из нас безжалостный, детка?

– Ты же сказал, что она мертва. Сейчас ей все равно, а мне нет. Мне НЕТ!

– С первого дня я знал, что ты мне подходишь, Лекс. В тебе была эта червоточина, которая требовала, чтобы ее наполнили. Я ощущал тебя. Я всегда чувствую то, что принадлежит мне.

– Мне кажется, что сейчас ты лицемеришь, Доминник. – Я толкнула его ладонями в грудь, заставив поморщиться от боли. – Со мной ты мог делать, что хочешь, и был уверен в своей безнаказанности. Изабелла Прайс просто была тебе не по зубам. Признайся! Ты использовал ее, но у тебя никогда не хватило бы силенок познакомить ее с зеркальной комнатой. Так же, как Майли Гудвин и другие девушки из твоей «тусовки». Ты имел их, как хотел, бросал и использовал, но никогда не бил.

Я сама не поняла, как пришла к таким выводам. Тяжело дыша от охватившего меня гнева, я сверлила Джейсона яростным взглядом.

– И никогда не любил ни одну из них, – тихо ответил он.