— Я не знаю, — ответил папа, — мы Майкла послушанию не учили.

В ответ Майкл, дабы доказать, что его действительно ничему не учили, стал лаять на Ваську и грозно рычать.

— К тому же собака есть собака, а свиньи — совсем другое дело, — вставила мама.

— Это я знаю, но книг о воспитании свиней нет, вот я и решил купить книгу об обучении собак, а еще подумал, может, у вас есть. Мы с женой решили, что будем с помощью свиней трюфеля искать. Вон вчера показали по телевизору, что во Франции так многие делают, а потом сдают трюфеля в дорогие рестораны. Знаешь, сколько один трюфель стоить может? — шепотом сказал Васька, оглядываясь по сторонам.

— В наших лесах трюфеля не водятся, — ответил папа.

— Ну, это еще не доказано, никто их просто не искал, а вот я найду. Ну, ладно, пошел я тогда. На нет и суда нет, — сказал Васька и удалился.

— Сдурел он, что ли? — удивилась мама.

Стою на остановке, жду маршрутку. Вдруг останавливается дорогая иномарка, из нее выглядывает Олька и манит меня рукой. Села в машину.

— Познакомьтесь, это Олег, а это Мила, — сказала Олька.

— Очень приятно, — кивнула я.

Олег довез нас до метро, поцеловал Ольку и что-то нежно промурлыкал. Олька промурлыкала в ответ, и мы вышли.

— Ну как он тебе? — спросила Олька.

— Ну, нормальный, я его, кажется, где-то видела, — предположила я.

— Наверно, по телевизору, он известный человек. Любит меня, на руках носит, — мечтательно сказала Олька.

— Это хорошо, — ответила я.

Всю дорогу, пока мы ехали в метро, я судорожно пыталась вспомнить, где я видела этого мужика. Олька без умолку что-то тараторила, и только когда я вышла на своей станции и двери вагона, увозящего подругу, захлопнулись, я вспомнила, что фотографию этого человека мне показывала Нана, когда рассказывала о своих поклонниках.

— А вот этот самый перспективный, — говорила она тогда, попивая вино. — Олег, очень богат. Я его держу на крючке и тихонечко тащу, чтобы не сорвался. Еще пару месяцев помучаю и выйду за него замуж.

Ерунда какая-то получается. Что мне теперь делать? Нану я люблю, в конце концов, она мне ближе, чем Олька, но ведь Олька только-только избавилась от мужа-пьяницы и стала налаживать свою личную жизнь? Решила молчать, как партизан, пусть сами разбираются, у меня своих проблем хватает.

Зашла в офис. Швидко с Мимозиной обсуждают логотип строительной компании.

— Мне все нравится, Сереженька, я думаю, клиенту тоже должно понравиться, но тебе не кажется, что красный цвет немного не к месту?

— Ну, это зависит от того, за кого собирается голосовать руководство компании, — сказал Швидко, — если за Яблочкина, тогда точно не к месту, а если за Плющенко, то очень даже актуально.

— Ну хорошо, я отправлю так, как есть, а потом подумаем, — ответила Мимозина.

— Я сегодня в шесть ухожу, — сказал Швидко.

— И куда же? — улыбнулась Мимозина.

— Мы с любимой девушкой идем в гости к моим друзьям на ужин, — ответил Швидко и пошел на свое место.

Нет, ну какой подлец! Обязательно это было говорить при мне? Не успел расстаться с одной девушкой, а уже другую завел. Ненавижу скотину! НЕНАВИЖУ!

Сжала губы, чтобы не заплакать, и уткнулась носом в компьютер. Решила, что напишу ему письмо и выскажу все, что я о нем думаю. Все равно мне терять уже нечего. Пусть идет со своей любимой девушкой ужинать, чтоб его вспучило после этого ужина, чтоб он костью подавился, сволочь несчастная! Злая как черт, полезла в почту. Там письмо от Швидко:

Солнышко, прости меня. Я не имел права плохо о тебе думать, в конце концов, ты молодая и красивая девушка и имеешь право выбирать, с кем тебе лучше, а я тебе пока что не муж и не имею права указывать. Просто мне стало немного обидно, и я сорвался. Если я еще тебе дорог — прости меня. Пойдем ужинать к Юльке? Целую. Вечно твой Сережа.

Нет, не сдержалась, слезы хлынули из глаз, пришлось идти в туалет и рыдать в кабинке. Наплакалась вдоволь, вернулась и написала ответ:

Я тебе все объясню вечером. Пойдем ужинать. Люблю тебя безумно!

Швидко повеселел и стал распевать какую-то песенку. Я полезла в ЖЖ посмотреть, что же мне написали про мои стихи. Не стоило этого делать в такой счастливый день, но любопытство всегда было моим главным пороком. Из-за него меня даже чуть не исключили из школы, когда я подглядывала в замочную скважину в кабинет истории, где физкультурник срывал одежду с исторички. Правда, подслеповатая историчка что-то унюхала своим длинным носом, как кошка подскочила к двери и обнаружила меня.

Возвращаясь к стихам. Человек пять сказали, что стихи слабенькие, двое усомнились, стихи ли это, а еще трое своими ответами довели меня до белого каления.

Ну разве стоило на это тратить время? — написал один.

Девушка, в вашем возрасте можно было бы пограмотнее писать, — вставил второй.

Да ну ее, таких писак-недоучек полон Интернет. Все в Пушкины метят, потом переспят с каким-нибудь издателем и книженцию выпустят. Раскрутятся и будут рассказывать, какие они гениальные, — написал третий.

Такого оскорбления я простить не могла и накропала в ответ:

Да, я не Пушкин, я никогда не напишу «Бородино» или «На смерть поэта», но это не дает вам право оскорблять меня. Подите все вон, идиоты хреновы. Нечего мои стихи читать, раз они вам не нравятся! Чтобы я вас больше не видела! Мудачье!

Отправила и стала ждать. Не прошло и минуты, как один из них написал:

Ха-ха-ха! Ну что можно требовать от человека, который даже не знает, кто написал «Бородино» и «На смерть поэта»? Не срамилась бы! Иди деткам сопли вытирай, Маня, и Лермонтова читай.

Блин, как я могла перепутать Лермонтова с Пушкиным? Позорище! Все, теперь мне вход в литературные круги заказан. Не дай бог, еще кто-нибудь узнает об этом.

Напрасно надеялась. Очень скоро о моей ошибке узнали тысяча человек, что были в друзьях у типа, посоветовавшего мне деткам сопли вытирать. Он, дебил, в своем дневнике разместил ссылку на мой. Написал, что некоторые Мани, решившие стать поэтами, не могут Пушкина от Лермонтова отличить. Я разозлилась и удалила свой журнал. Правда, напоследок написала умному товарищу лаконичную фразу, из которой привести могу только слово «пошел» и предлог «на».

Все, буду теперь пассивным пользователем, буду читать, что пишут другие. Не нужен мне больше никакой журнал, толку от него, как от козла молока. Ерунда все это, главное, что у меня есть любимый человек.

С трудом дождалась вечера. В полшестого, забыв о конспирации, вышли вместе со Швидко.

По дороге попыталась ему все объяснить. Поведала о том, как боялась сорвать переговоры, как купила книжку Скворцова и тренировалась по ней, как хотела визуализировать Багатского, но не стала рассказывать ему о такой глупости, не желая показаться чокнутой.