– Вот, мужа моего покойного. Он здесь партизанил. Здесь его и расстреляли, – сказала она. – И я партизанила. Все тропы тут знаю. И не смотри, что я старая. Старая, да из ума не выжила. Если вы против детей пойдете, то вы хуже фашистов. Если вы родителей сыновей лишите, то я до самого верха дойду. Вот с этими орденами дойду. Видишь ее? – Бабушка Тереза показала на тетю Тамару. – Она тоже дойдет. Как наши до Берлина дошли, так и мы. Но детей наших вам не отдадим. Я вам в матери гожусь. У вас есть матери? Так послушайте, что я вам сейчас скажу за всех матерей. Не позорьте сыновью честь, не заставляйте этих женщин переживать тот ужас, который мы за вас пережили. Не позорьте честь формы. У нас такой формы не было… Эх, да что вы устроили тут? С женщинами да с детьми легко справиться и погонами козырять. А вы с нами попробуйте, – бабушка Тереза еще раз показала на тетю Тамару. – Или и с нами будете воевать? И нам угрожать начнете?

– Бабуля, да вы что, да мы же не поэтому… – второй мужчина, который стоял у микрофона, кинулся к бабушке Терезе, подставил ей стул и налил водички из графина.

– А вы! – Бабушка Тереза присела, выпила воды, подняла клюку и наставила ее на Борьку и его родителей. – Ох, долго я терпела, только терпелка закончилась. Что ж вы за люди? Нелюди! Или у вас родителей нет? Или вы сыну своему зла желаете? Да кто ж из него вырастет? Картохи бабушке пожалел. Ты! – бабушка Тереза указала клюкой на отца Борьки. – И сахара мешок. Пусть твой сын тебе картохи пожалеет, тогда ты меня поймешь. Только поздно будет. А ты, – бабушка указала на мать Борьки, которая лила слезы и готова была провалиться от стыда и страха на месте, – хоть бы раз о здоровье моем справилась, хоть бы помогла кому из соседок. Добро в гроб не унесешь. Вот что ты после себя оставишь? Какую честь? Что о тебе вспоминать будут? Как ты, задрав нос, по селу ходила? Что ж, твой выбор. Я все сказала.

– Нет! – подскочив, закричала я с места, как будто меня подняла невидимая сила. Или слова бабушки Терезы заставили меня действовать. – Наталка не виновата! Если вы ее заберете, то и меня забирайте! Это все из-за меня!

– И нас тоже наказывайте! – вскочили с места мальчишки. – Мы тоже виноваты! Все виноваты!

Я уже билась в истерике, заслоняя свою подругу грудью. Ребята выстроились рядом с нами плотным кольцом, защищая и меня, и Наталку. Женщины плакали в голос.

Первый мужчина, сидевший за столом, только успевал наливать воду из графина и пить. Он пошел пятнами и ослабил галстук. Второй мужчина быстро подошел к микрофону, прокашлялся и начал торопливо читать по бумажке.

За спасение утопающих Наталке такой-то, ученице такой-то школы, вручается почетная грамота и медаль. В присутствии ответственных лиц, родителей, товарищей и самого пострадавшего просьба подняться на сцену и получить заслуженную награду. Остальным ребятам, которые оказывали помощь в спасении товарища, вручаются почетные грамоты и значки.

– Девочка, поднимись на сцену, – ласково сказал мужчина, поскольку все ошарашенно застыли.

Наталка, спотыкаясь, поднялась по ступенькам и взяла медаль и грамоту. Оба мужчины пожали ей руку, а Лариса Арнольдовна отсалютовала слабой рукой, вообще не понимая, что происходит. Тетя Тамара тяжело опустилась на стул рядом с бабушкой Терезой. К ней подскочили тетя Соня с Тамиком на руках и тетя Луиза. Другие женщины передавали ковшик с водой.

– Плохо мне, – тетя Тамара держалась за грудь.

– Томочка, все хорошо, скажи, что тебе дать? Какой отвар? Или капли? У тебя с собой капли? – Тетя Соня плакала, а тетя Луиза растирала руки и грудь знахарки.

– Я их убью, всех, – прошептала тетя Тамара. – Надо было меня так напугать. Это же не шутки! Они думают, что шутки! Да разве так можно?

– Томочка, не волнуйся только, – причитала тетя Луиза. – Мы с ними еще разберемся, только не болей. Давай, попей водички. Пойдем на воздух?

Бабушка Тереза сидела спокойно, только рукой поглаживала медали на подушечке.

– Бабушка Тереза, пойдем, мы тебя домой отведем, – подскочила к ней тетя Луиза. – Нет, мы сейчас мужчин позовем, они вас довезут до дома на машине. Как же вы сюда добрались? Да как же вы дошли-то? Вам же нельзя!

– Тамарочка, миленькая, вставай, пойдем отсюда. – Тетя Соня встала на колени перед знахаркой. – Я тебе кофейку сварю, да? Пойдем, родная, вставай, моя хорошая. А то я сейчас прямо тут лягу рядом с тобой.

– Что ж они делают? – говорила тетя Тамара. – Они разве не знают, что нельзя так? Они не понимают! Я же знаю, как это страшно! Почему они никого не жалеют? Даже здесь по-человечески не могут. Что ж за люди-то? Как их земля-то носит? Это ж надо – вызвать всех и такое устроить! Что? Силу свою показать хотели? Или связями покозырять? Да пришли бы, просто спасибо сказали. Так нет же.

– Томочка, пойдем, пойдем, – тетя Соня одной рукой приподняла знахарку. Тетя Луиза поддерживала ее с другой стороны. Ребята помогли подняться бабушке Терезе и вели ее на выход. Наталка несла на вытянутых руках подушечку с орденами. Никому уже не было никакого дела ни до мужчин в форме, ни до Бориса с его родителями.

– Соня, я так испугалась, – заплакала тетя Тамара. – Никогда так не боялась. За себя не боялась.

– Да, Томочка, знаю. Все знаю, – ласково говорила тетя Соня.

– Это ведь страшно, Соня. Они же еще дети, – тетя Тамара тяжело дышала. Тетя Соня с тетей Луизой вели ее под руки на выход.

Мужчины в форме, стоявшие на сцене как истуканы, не понимали, что происходит. Все люди в зале шли на выход. Женщины плакали. Я оглянулась и увидела, как мама Бориса плачет, а его отец что-то ей зло выговаривает.

Мы наконец вышли из зала. Бабушку Терезу торжественно усадили в машину и повезли домой. Мы с тетей Тамарой медленно пошли по дороге.

– Наталка! Соня! Подождите! – услышали мы крик за спиной. К нам бежала мама Бориса.

– Алина, лучше уйди сейчас, – сказала тетя Соня.

– Спасибо тебе, девочка! – на грудь осоловевшей Наталке кинулась мама Борьки. – Если бы не ты! Соня, прости меня! Наталка моего Борю спасла! Это он все так устроил, чтобы их проучить. Я была против! Тетя Тамара, простите меня!

Знахарка кивнула. Мы пошли дальше, оставив маму Бори одну на улице.

Но не успела тетя Соня сварить кофе, как в ворота кто-то постучался. Наталка открыла дверь.

– Наталка, девочка, можно войти? – спросила мама Борьки, не решаясь переступить порог.

– Входи, Алина, – разрешила тетя Соня.

Но вместо Алины на пороге появились молодые мужчины, которые стали затаскивать мешки – с мукой, сахаром. Сама Алина положила на стол кульки с конфетами, печеньем, халвой, пастилой – столько и на полках в магазине мы не видели.

– И там еще комбикорм, – сказала Алина тете Соне.

– Ты лучше бабушке Терезе все это отнеси, – сказала тетя Тамара.

– Да уже! – радостно воскликнула Алина, радуясь, что с ней вообще разговаривают. – И бабушке Терезе отвезли, и мальчикам. Бабушке Терезе мы и дом поправим. Муж обещал машину кирпича прислать. Соня, можно я буду приходить? Тетя Тамара, а вы мне дадите отвар от бессонницы? Я же совсем не сплю. Никакие таблетки не помогают. Простите меня.