сказать. Разве годится, что в такое позднее время ворота сада открыты, повсюду горят фонари и люди ходят туда-сюда без надзора? А если случится что-нибудь… Я хотела приказать, чтобы заперли ворота и погасили фонари, но представь себе – поблизости не оказалось ни души!

– Вот как! – воскликнула жена Чжоу Жуя. – Недавно то же самое приказывала вторая госпожа Фын-цзе, а сегодня опять непорядок! Придется высечь нерадивых служанок!

Госпожа Ю рассказала ей все, что услышала от своей служанки.

– Не сердитесь, госпожа, – стала успокаивать ее жена Чжоу Жуя. – Как только кончится праздник, я доложу обо всем управительнице и попрошу ее побить ту негодницу. Погасить фонари и запереть ворота я уже распорядилась. Успокойтесь, пожалуйста, госпожа!

Пока шла вся эта суматоха, от Фын-цзе прибежала служанка звать госпожу Ю ужинать.

– Я не голодна – съела несколько пирожков, – ответила госпожа Ю. – Передай своей госпоже, чтоб она ужинала без меня.

Вскоре жена Чжоу Жуя ушла и доложила Фын-цзе обо всем случившемся. Та распорядилась:

– Запишите имена этих женщин, а через несколько дней пусть их свяжут и отправят во дворец Нинго, чтобы госпожа Ю наказала их по своему усмотрению. Велит она их побить или простит – дело ее. Подумаешь, важное происшествие!

Жена Чжоу Жуя нетерпеливо хмыкнула – она давно была не в ладах с этими женщинами. Подозвав мальчика-слугу, она велела ему пойти к жене Линь Чжи-сяо, передать ей приказание Фын-цзе и велеть немедленно явиться к госпоже Ю. Вместе с тем она отдала распоряжение связать двух провинившихся женщин, отвести на конюшню и сторожить.

Когда жене Линь Чжи-сяо передали распоряжение, она, не зная, в чем дело, вскочила в свою коляску и поехала к Фын-цзе. Выйдя у ворот, она велела девочке-служанке доложить Фын-цзе о своем приезде. Вскоре служанка вернулась со словами:

– Вторая госпожа легла отдыхать, а старшая госпожа сейчас в саду, так что пойдите к ней!

Жене Линь Чжи-сяо ничего не оставалось, как пройти в «деревушку Благоухающего риса». Девочки-служанки доложили о ней.

Когда госпожа Ю узнала о ее приезде, ей стало неудобно, она поспешила позвать женщину и сказала:

– Все это произошло потому, что я не могла найти служанок и спросила о вас. Ничего особенного не случилось, кто велел вам приехать? Только понапрасну вас беспокоили! Все уже улажено.

– Вторая госпожа прислала ко мне свою служанку передать, что вы хотите дать мне какие-то указания, – улыбаясь, сказала жена Линь Чжи-сяо.

– Наверное, все это устроила сестра Чжоу! – воскликнула госпожа Ю. – Ничего не случилось, можете возвращаться домой!

Ли Вань хотела рассказать, что произошло, но госпожа Ю сделала ей знак молчать.

Жена Линь Чжи-сяо вынуждена была удалиться. По пути домой ей повстречалась наложница Чжао.

– Ах, сестра моя! – вскричала та. – До сих пор все бегаешь?

– Думаешь, я еще не была дома? – с улыбкой сказала жена Линь Чжи-сяо.

Разговаривая, они подошли к дому, где жила наложница Чжао.

– Все это дело выеденного яйца не стоит! – заметила наложница Чжао. – Если она милосердна, она простит этих женщин, а если мелочна – их поколотят. И стоило тебя из-за этого беспокоить! Я даже не приглашаю тебя выпить чаю – иди скорее отдыхать!

Жена Линь Чжи-сяо направилась к боковым воротам. Здесь навстречу ей со слезами выбежали дочери провинившихся женщин и стали просить ее сжалиться над их матерями.

– Глупышки вы! – улыбнулась жена Линь Чжи-сяо. – Кто заставлял их пить вино, а потом плести всякую чушь?! Я даже не знала, что они устроили такую историю. Вторая госпожа Фын-цзе велела людям связать их, а меня еще обвинила в недосмотре. За кого же я должна просить?!

Девочкам было лет по десяти, они не знали, к кому обратиться, поэтому продолжали плакать и умолять. Жена Линь Чжи-сяо, желая отвязаться от них, сказала:

– Дурочки! Не про́сите там, где следует, а пристали ко мне! Сестра одной из вас замужем за сыном матушки Фэй, которая служит у старшей госпожи. Лучше бы рассказала обо всем сестре и попросила б ее, чтобы ее свекровь поговорила со своей госпожой. Она сумеет все уладить!

Этими словами она обнадежила одну девочку, но другая не переставала плакать.

– Тьфу! – выругалась наконец жена Линь Чжи-сяо. – Ведь ее сестра будет просить сразу за обеих. Не может быть, чтобы ее мать отпустили, а твою наказали!

С этими словами она села в коляску и уехала.

Девочка действительно рассказала обо всем своей старшей сестре, а та поговорила со свекровью Фэй. Свекровь ее была не из робкого десятка, она расшумелась и тут же побежала к госпоже Син.

– Моя родственница поругалась со служанкой старшей госпожи Ю, – говорила она госпоже Син, – а жена Чжоу Жуя подстрекнула вторую госпожу Фын-цзе наказать мою родственницу. Ее связали и держат на конюшне, чтобы через два дня выпороть. Госпожа моя, поговорите об этом со второй госпожой, пусть она простит мою родственницу!

Надо сказать, что после того, как госпожа Син попала в неудобное положение со сватовством Юань-ян, матушка Цзя заметно к ней охладела. А недавно, когда приезжала жена Наньаньского вана, матушка Цзя пригласила к ней только одну Тань-чунь, что вызвало недовольство госпожи Син. Кроме того, некоторые служанки, обиженные на Фын-цзе, всячески настраивали против нее госпожу Син, и та в конце концов возненавидела свою невестку. И вот сейчас, услышав рассказ матушки Фэй, она даже не стала задумываться над тем, кто прав.

На следующее утро она явилась к матушке Цзя, у которой в это время собралась почти вся семья.

Матушка Цзя пребывала в веселом настроении, и, поскольку у нее собрались только свои, она вышла к ним одетая в простую одежду, чтобы принять поздравления.

Посреди зала помещалась тахта, на ней лежали две подушки: одна для сидения, другая – под спину; перед тахтой, а также по бокам и позади нее стояли низенькие скамеечки для ног. Вокруг матушки Цзя стояли Бао-чай, Бао-цинь, Дай-юй, Сян-юнь, Ин-чунь, Тань-чунь и Си-чунь.

В этот день мать Цзя Пяня привела с собой дочь Си-луань, мать Цзя Цюна привела дочь Сы-цзе, да, кроме них, собралось еще около двадцати старших и младших внучек и племянниц. Матушка Цзя сразу обратила внимание, что Си-луань и Сы-цзе довольно красивы, манеры и речь их отличаются изяществом, поэтому она велела им сесть перед тахтой.

Бао-юй сидел на тахте и растирал матушке Цзя ноги. На главной циновке расположилась тетушка Сюэ, а немного пониже двумя рядами заняли места остальные родственницы. За дверями зала на двух террасах расположились мужчины, занявшие места в порядке старшинства. Сначала матушку Цзя поздравляли женщины, затем в зал