Агриппа и Усем бросились на помощь Августу. Полководец обхватил руками горло чудовища. Он осязал под пальцами женскую плоть, несмотря на то что перед ним рычала львица. Клыки оцарапали плечи.

Он вцепился в Клеопатру, выкрикивая бессвязные проклятия в адрес мира. В Риме появилось то, чего не должно было существовать в принципе! Но загадочное создание напало на его императора. Он обрушился с бранью на магию — хоть императора и окружали колдуны, с монстром сражался он, будучи римским солдатом. Агриппа не верил в чары.

И он не понимал, с кем сражается.

Усем навалился на львицу сзади, нашаривая кинжал. Убьет ли ее яд? Он не знал. Львица яростно швыряла его из стороны в сторону. Он ощущал прикосновение ее жесткой шерсти и в то же время — шелковистой кожи.

Но теперь она действительно стала женщиной. Агриппа стискивал ее шею, вдавив большие пальцы в яремную вену. Так можно уничтожить любого хищника. В сказках чудовища умирали после того, как им отрубали головы. Они каменели от собственного взгляда, погибали на костре…

Он должен победить царицу, эту бестию, фурию.

Губы ее делались то розовыми, то черными, глаза — то золотистыми с узкими зрачками, то темными с длинными ресницами. Изящные бледные пальцы искривлялись. У нее была узкая талия и округлые бедра, и она закинула ногу ему за спину. Он судорожно вздохнул и в смятении ослабил хватку.

Кого он убивал? Женщину, беззащитную…

Нет. Порождение тьмы. Она, в свою очередь, раскрыла пасть.

Марк Антоний повелительно поднял руку.

— Вперед! — крикнул он, и к ним бросились люди. Солдаты с мечами наперевес.

Псил вложил в дрожащую ладонь Агриппы рукоять оружия. Подняв голову, он увидел, как Усем рывком оттягивает голову Клеопатры назад. После он вонзил в нее отравленный змеиным ядом клинок. Демоническое тело содрогалось в конвульсиях, все звуки заглушил пронзительный рев. Острие попало точно в цель — в ее грудь, белую и нагую, и одновременно покрытую рыжевато-коричневой шерстью. Он расправится с львицей — царицей Египта.

Он вогнал клинок по самую рукоять и повернул его, застонав от усилия. Она должна умереть. Обязательно.

Он слышал лязг мечей — их окружали легионеры. Его собственные или мятежники? Он не знал. Один из них попытался вырвать Клеопатру из его объятий.

Хризата принялась вполголоса бормотать заклинания. Она хотела сковать царицу. Жрица оказалась сильна, но не могла полностью сломить Клеопатру. Она призвала на помощь Гекату, но богиня сама была узницей. Ведьма сжала синахит. Призрак тоже сопротивлялся ей, а рядом с ней тряслась от ужаса Селена. Хризата повернулась, ища Ауд. Северянка быстро двигала воздетыми руками, между которыми мелькал сейдстафр.

Люди Агриппы бились с римскими солдатами, которые явно пытались защитить Клеопатру. Призрак Антония подбадривал их криками.

Клеопатра запрокинула голову. Агриппа тисками сжимал ее горло, ревя словно бык. Мышцы его вздулись, кожа покрылась потом. Царица шипела, ловя ртом воздух.

Клеопатру охватил холод, увлекая ее назад в человеческое тело.

Ее муж… Ложное видение. Иллюзия. Здесь нет ее любимого.

Она пыталась убедить себя, что ее обманывают. Человек, которого она видела, не Марк Антоний. Однако каждой клеточкой своей плоти она понимала, что это он. Аромат мяты и вина. Его запах.

И всюду разлилась магия. Старуха с прялкой, несомненно, принадлежала к ведьмам. Девчонка, нараспев произносившая слова на незнакомом языке, — тоже. А любая колдунья, имевшая власть над мертвыми, могла подчинить себе Клеопатру. Царица была не настолько жива, чтобы сопротивляться.

Она старалась вырваться из рук Агриппы и другого человека с темной кожей. Как мог обычный смертный не отпустить ее? Кинжал Усема торчал в груди подобно осиному жалу и сводил ее с ума. Она издала скорбный вопль — не от боли, но по Антонию. Она могла прикоснуться к нему, но тем не менее он погиб. Он покинул ее и не вернется. Никогда.

Она повергла его в ужас, и не без причины. Она испытала то же чувство.

Клеопатра обмякла, и Агриппа решил, что победил. Легионеры Марка Антония кинулись к ней, но она разом стряхнула их.

— Нет! — заорал Усем. Агриппа не успел даже пошевелиться, а ее хвост уже взметнулся вверх, обмотавшись вокруг его туловища. Полководец отлетел на соседнюю трибуну, Усем оказался отброшен в толпу. Агриппа приземлился на спину. Затрещали ребра, сломанная рука безвольно повисла. Задыхаясь, он разглядел, как змея обвилась вокруг парализованного страхом Августа.

Развернув императора к себе лицом, Клеопатра поднесла его прямо к своим глазам. Августа вдруг охватило странное спокойствие. В конце концов, это случилось. Ему следовало умереть в Александрии. Человек. Змея. Львица. Ничто из вышеперечисленного — и все сразу. Он не был безумцем, разумно готовился к неизбежному много месяцев подряд.

Ее кольца начали душить добычу. Сердце Августа лихорадочно забилось. К горлу подступила желчь. Императору пришел конец. Он пережил интриги, прошел через огонь и воду — и ради чего?

Пасть кобры раскрылась. Широко раскинулся капюшон, сквозь который просвечивал огонь факелов. Где его защитники? Цирк наполовину опустел, и тех, кто не успел вовремя сбежать, затоптали на трибунах. Солдаты сражались с дикими зверями, бестиарии растворились в толпе. Агриппа лежал поперек одного из рядов и, возможно, не дышал. Усем полз по проходу.

Глаза Августа начали закрываться, мир потемнел. Змея сдавливала его кости, наполняя сердце льдом. Глупо было надеяться, что Марк Агриппа уничтожит ее кинжалом или мечом. Она давно переродилась.

— Нет, — прошептал он. Клеопатра безжалостно посмотрела на Августа.

— Ты убил моего мужа, — прошипела она. — И моего сына. Ты лишил меня родины.

Раздался треск его собственных ломающихся ребер. Кольца стиснули его еще крепче.

Внезапно он увидел, что псил поднялся. Он был разгневан. Над ним реял вихрь, который мигом рассеялся и пронесся над ареной. Воин тряхнул головой, и в воздухе эхом отдалось громкое пение.

Клеопатра, предвкушавшая победу, застыла и почти выпустила добычу.

Ветер усиливал голос стоявшего на трибуне Усема. Он исполнял древнюю песню, знакомую ему со времен детства, проведенного в пустыне. Он призывал змей простить грехи людей. Заклинатель, обратив лицо к небу и подняв руки, притопывал ногами в танце псилов.

И его услышали.

По всему городу люди в ужасе выскакивали из домов. Змеи выползали из подземных ходов и тайных нор. Улицы города заполнились скользкой извивающейся массой, двигавшейся в сторону Цирка. Змеи продолжали прибывать, пока не заполонили Аппиеву дорогу и прилегающие к ней переулки. Они плыли по реке, покачивая головами над водой, словно угри. Скользили по мраморным коридорам и надгробиям на кладбищах. Проникали через секретные комнаты, минуя тела ничего не подозревающих любовников, а затем волной выливаясь из окон.