с навесами или обломами и с дозорными вышками, бревенчатые уклоны крыш, рубку стен «в обло», «висучия» сенцы и устройство отверстий для орудий в виде волоковых окон с задвижками. Наконец, находим общность в таких частностях, как в профилях повалов, колонок и даже в форме свешивающихся заострений дощатых покрытий крыш.

Все это указывает на однородность деревянного строительного дела Северной России и Сибири. Очевидно, что с завоеванием последней строительная деятельность нашего Севера распространилась за Уральский хребет во всех своих конструктивных и художественных формах вместе с заселением края русскими людьми и с проявлением в нем самобытных черт жизни русского народа.

В. Суслов

ХXѴІІ. Крепостное и гражданское зодчество

Обзор деревянного церковного зодчества был бы неполон, если бы не упомянуть о церковных оградах, кое-где еще сохранившихся, но уже попорченных или полуразвалившихся. Однако ограды эти должны быть скорее отнесены к зодчеству крепостному, нежели к чисто храмовому. В старину, стоя в отдалении от крестьянских жилищ, погосты, и в особенности скиты, нуждались в прочной ограде, которая бы защищала их от всякой «напасти». Постоянная опасность, каждую минуту готовая неожиданно обрушиться на мирных обитателей «сел и весей» на Руси, заставляла все время быть начеку, и все и вся огораживались, кто как мог. С течением времени стратегическая ограда погостов получила значение простой огорожи, забора или изгороди, окружающей священное место около храма, предназначенное для вечного упокоения усопших. Стратегический характер ограды постепенно утеривался и терял свой смысл, а устраиваемая лишь по старым традициям очень прочно, ограда понемногу свелась к легкой огороже.

Прочность древней или устроенной «по старине» ограды заключалась в устройстве вокруг погоста сомкнутого кольца из срубов, прорезанного необходимыми проходами и выездами, – воротами и воротцами. Среди них всегда выделялись главные, или «святыя ворота», увенчанные главами и крестами, водруженными над шатрами или бочками. О картинности и значительности подобных сооружений можно судить по хорошо сохранившимся оградам в Почозере Пудожского уезда и в Бережно-Дубровском Каргопольского уезда. Но особенно живописен тот тип ограды, который применен у церкви в селе Спасском Пудожского уезда. Великолепная ограда окружала некогда и знаменитый Данилов скит в Повенецком уезде[236]. Богатый и цветущий, в особенности в конце XVIII и начале XIX века, он был весь усыпан церквами, часовнями, моленными, разбросанными как в нем самом, на берегу Выга, так и в его окрестностях. Выговская пустынь была культурным центром старообрядчества и рассадником его просвещения. Немудрено, что убранство ее должно было являться совершенно исключительным по своему богатству и затейливости. Какие неоцененные сокровища русского искусства погибли здесь, когда в половине XIX века явились сюда чиновники-вандалы и в своем разрушительном усердии уничтожили все, что создавалось тут в течение полутораста лет. Буквально не оставляли бревна на бревне, сокрушали не только церкви и моленные, но и кладбища и ограды с их башнями и воротами. От этого чудовищного разгрома каким-то чудом уцелело еще несколько одиноких срубов ограды и воротца с бочкой на князьке и остовом прелестной некогда главки. На бочке сохранились еще остатки лемеха с закругленными, как в Лампожне, концами. Двускатная кровля была крыта тесом с узорными концами, как об этом свидетельствуют еще несколько сохранившихся тесинок.

Монастырские ограды отличались особенной грандиозностью и имели иногда огромные, величественные башни в роде той, какая, например, сохранилась в Николаевском Корельском монастыре на Летнем берегу Белого моря близ Архангельска. Монастырская ограда с шестью башнями срублена в 1691–1692 годах[237], но в 1880 году она почти вся уже подгнила, была разобрана, и тогда устроена существующая ныне. Башни были частью переделаны, частью искажены тесовой обшивкой. Последняя совершенно закрыла всю сложную систему повалов главной башни, срубленных в два ряда, благодаря чему она получила вверху два расширения, одно над другим. Если верхний повал сделан для обычного отвода влаги от основания башни, то нижний появился либо как подражание форме «машикули» каменных башен, либо остался еще как наследие древних крепостных деревянных башен или «костров». Разрез такой башни с выступом в верхней части изобразил в своем путешествии Пальмквист, причем на выступе повалов у него поставлена пушка.

Подобная же башня с «напуском» до недавнего времени стояла еще в городе Арске Казанской губернии[238].

Наряду с крепостными башнями были еще сторожевые, или «дозорные», с вышкой для стражи. Такая вышка в виде площадки, покрытой шатриком на четырех или восьми столбиках, высоко приподымалась над кровлей башни, вполне удовлетворяя своему назначению и представляя законченное архитектурное сооружение. Чудесный образчик этого типа представляла «дозорная» башенка в селе Торговище Пермской губернии Красноуфимского уезда, сгоревшая в июле 1899 года. Она срублена восьмериком на продолговатом четверике, и на срезанной верхушке ее шатра приспособлена дозорная вышка, совершенно тождественная по приему с устройством звона в колокольне, что особенно заметно при сравнении ее с колокольнями Цывозера или Спаса на Рене. Только вместо обычной главки с крестом она завершалась пряничного пошиба двуглавным орлом. Как значительный стратегический пункт село Торговище было после присоединения Сибири окопано рвом и обнесено частоколом с несколькими башнями, из которых уцелела только одна – Спасская, получившая это название от образа Спаса Нерукотворенного, помещавшегося выше откидного мостика над въездными воротами. Постройку ее надо отнести к концу XVII века[239].

Поистине счастливый случай уберег до наших дней одно из грандиознейших древних крепостных сооружений – Якутский острог, срубленный в 1683 году[240]. Угрюмы и грозны были, видимо, некогда башни острога, с такими же выступами вверху, как и в Никольском монастыре, но без верхних, подкровельных, ненужных при этих выступах повалов. Крепки были и стены, особенно внушительная там, где сохранились еще их верхние напуски. Все это переносит нас в совсем особый мир, в далекое прошлое, настолько далекое, что даже гораздо более древние храмы, каменные и деревянные, кажутся ближе к нашим дням, нежели эти пустынные, мрачные громады, со дня на день собирающиеся рухнуть.

Точь-в-точь такие же башни мы видим на рисунках Ремезова в его «Чертежной книге Сибири», законченной им в 1701 году[241]. Особенно бросается это сходство в башнях Тобольска, Епанчина, Пелыма, Илимска и Якутска. В последнем можно узнать и сохранившуюся до нас стену с тремя башнями, что во всяком случае свидетельствует об отсутствии явной фантастичности в рисунках зданий. Если он не мог быть слишком точным при изображении городов, в которых не был сам, а быть может, не были и его сыновья, помогавшие ему в его гигантском, даже не по тому только времени, предприятии, – то в