Девочка нырнула под его локтем, но Стоян обхватил ее за талию и поднял.

– Отпусти, Бугристый Лоб! – закричала она, дрыгая ногами.

Жив с Тодором спрыгнули на склон, Крум и Демир стали сгружать им Дэу. Стоян сунул мне в руки Инку, дружески хлопнул меня по плечу и поспешил им на помощь. Дэу тяжело сопел, но не сопротивлялся. «Каботажник» качнулся и начал взлетать, когда Верзила оказался снаружи. Донесся треск веток.

– Отпусти, дядька, куда они его уводят?! – Инка дергалась в моих руках. Я поставил ее и приобнял за плечи, не отпуская.

– Не бойся, ничего с ним не будет. В племени его не тронут, наоборот, уважать будут. Хану толковый механик давно нужен.

Крона дерева в дверном проеме медленно уползала вниз. Оттуда доносился хруст, сопение и выкрики кочевников, подбадривающих Дэу.

– Правда с ним все хорошо будет? – спросила Инка, задрав голову и глядя на меня снизу вверх.

Я кивнул, и она добавила:

– Эх… ладно, я с вами останусь, нам же еще деда спасать.

Демир, присевший в проеме, оглянулся на меня и сказал:

– Мы бы помогли спасти твоего шанти, но племя важнее. Возвращайся, когда сможешь, Альбинос.

Демир поднял руку, прощаясь, и прыгнул в крону, которая вскоре исчезла из вида. Я отпустил Инку.

– Шумная компашка. – Махнув рукой, Чак поспешил в рубку. – Так, сейчас к Яме летим, заправиться надо…

– Нет, подожди. – Я шагнул за ним. – Ты-то хоть понимаешь, что эту машину надо уничтожить?

– Понимаю? – протянул он, передвигая рычаги. – Ну, может, и понимаю…

– Чак, от нее надо избавиться. Взорвать склон, засыпать камнями. Я хорошо рассмотрел то место, камнепад там устроить нетрудно. На борту есть взрывчатка?

– Ну, есть…

– Значит, летим прямо туда. По воздуху обгоним кочевников, тем более что они пока отправились за манисами. Опередим отряд Миры, у нее вездеход медленный, и тогда…

– Не, человече, ничего не выйдет.

Чихнув, заработал мотор, и с кормы донесся рокот набирающего обороты пропеллера. Чак потянул на себя рычаг, сдвигая воздушный киль.

Между мною и перегородкой в рубку просунулась голова Инки.

– Почему не выйдет? – спросила она.

Карлик подергал за серьгу в ухе.

– Да потому что газа мало. Я дыры так-сяк заштопал, но для этого чензир топленый нужен, а у меня нету его щас. Даже без меховых этих и киборга… Где твоя машина древняя, человече?

– За круглым озером с кипящей водой и Красным зубом. Это от склона примерно…

– Погодь! – удивился он. – Ты это же татуированной кричал. Так ты что, правильное место ей назвал? Зачем?

– Потому что у них Орест. Если бы они приехали туда, а машины нет – его бы искупали в кислоте.

– Так они так и так старикана твоего пришьют!

– Мира может его отпустить, а может и нет. Но если увидит, что я соврал – убьет точно. И убьет мучительно. Чак, мы летим к машине…

– Да не летим! – заорал он, разворачиваясь на сиденье. – Так, слушай сюда, повторять не буду. Что штуковину эту с оружием каменюками засыпать нужно… ну, ладно, это я понимаю. Но дотудова не долетим мы сейчас! Не дотянет «Каботажник», понимаешь ты? В Яме гейзер есть. Один он в этой местности, другие все в Инкерманском ущелье, а туда нам нельзя. Значит, летим к гейзеру, по дороге я еще дырки резиной попробую запаять, а в Яме полный баллон газу напущу. Тогда, наверно, дотянем до машины твоей, да и то не уверен я. Все, и нечего спорить со мной! Ты у меня на борту, а не я у тебя!

– А где Яма? – спросила Инка, глядя то на меня, то на карлика.

– К востоку от ущелья, за большим солончаком.

– А солончак где?

– Я ж сказал – к востоку, малая!

– Ну ладно, не кричи, малой. Пойду я пока корму осмотрю.

Она ушла, и я схватил карлика за плечо:

– Чак, но это значит, что мы летим почти в противоположную сторону! Назад к Херсон-Граду!

– Именно так, человече. – Он сбросил мою руку. – И что теперь? Следи за моими губами: до машины твоей мы просто не-до-ле-тим! А раз другого выхода у нас нет, так и спорить не о чем!

– Ну тогда лети быстрее!

– А ты не торопи, не торопи! – вконец обозлился он и в сердцах рванул рычаг, отчего двигатель едва не захлебнулся, а пропеллер надсадно зарокотал. – Как могу, так и лечу! Все, вали отсюдова, надоели вы мне все, сплошной шум от вас, большаков!

Я вышел, сел под стеной, упершись локтями в колени, закрыл лицо руками и стал думать, что делать дальше.

* * *

Разбудили меня пронзительные немелодичные звуки, донесшиеся из кормового отсека. Я сел так резко, что закружилась голова. Похлопал себя по затылку, огляделся недоуменно, встал с покрывала, на котором спал прямо посреди прохода, и прошел на корму.

Оказалось, что Инка достала из-под койки сундук карлика со всяким тряпьем, распотрошила его и нашла ржавую губную гармошку. Когда я вошел, девочка сидела на полу, скрестив ноги, и дула в нее, обеими руками прижав ко рту. Берет валялся на койке.

Выпучив глаза, она дунула особенно громко, отчего гармошка взвизгнула, и косички ее приподнялись. Раздался топот, и в отсек ввалился Чак.

– Что происходит?! – завопил он. – Я думал, вы зарезали кого-то! Ты что делаешь, малая? Ухи вянут, желтеют и опадают! А ну прекращай, мать твою за ногу!

Карлик потянулся к гармошке, Инка вскочила. Ржавчина оставила вокруг губ рыжие усы.

Я забрал у нее гармошку и сунул в карман.

– Все, теперь это мое.

Чак, ничего не сказав, ушел обратно. Я сел на кровать, достал гармошку и заинтересованно оглядел. Вытер о ворот рубахи, приставил ко рту и попробовал наиграть что-то. Неожиданно у меня получилось – гармошка издала мягкую переливчатую трель, вполне напоминающую мелодию, а не визг недорезанной гонзы.

Инка захлопала в ладоши:

– Молодец, дядька! Давай еще.

Я прилег на койке, продолжая играть, и тут сквозь гудение и рокот донесся голос Чака:

– Эй, музыканты! Влево по курсу глядите!

С той стороны в кормовом отсеке окон не было, и нам пришлось выйти.

В темноте далеко от «Каботажника» распластался большой круг, состоящий из направленных к центру лучей, похожий на световое колесо со спицами, неравномерно торчащими из обода. В середине мерцало озеро света.

– Что это такое? – удивился я и тут же понял: – Херсон-Град. Гетманы окружили его и прожекторами освещают стену.

Ветер донес приглушенный грохот, и на ободе «колеса» вспыхнул красный огонек.

– И стреляют в нее, – добавил Чак. – У них же катапульты паровые. Берут жбан с маслом, фитиль в него, поджигают и – хрясь! Не выдержать Херсон-Граду долго, пара ночей – и конец. Но меня другое волнует, глядите…